Бремя колокольчиков
Шрифт:
Понятно, после всей этой тухлятины догонялись в келье узким кругом младшего клира с алтарничками. Дальше, если летом, - долгий путь загород, на дачу, периодически превращавшийся в дополнения к известному описанию дороги в Петушки. До ангелов с хересом, правда, пока не доходило, но нечто, напоминающее Слезу комсомолки порой уже поблёскивало.
Домой после праздника за день удавалось добраться не всегда. Что, в общем-то, и к лучшему - зачем жену с детишками пугать. Зависалово у друзей - всегдашнее спасение
К Виталию, тогда ещё некрещёному, в его уютный дачный домик, он приехал никакой. Ввалившись, сразу заорал: «Московская патриархия - ФАК!»
Незнакомый, улыбчивый гость, сидевший с Виталием за столом, с интересом посмотрел на закинувшего руку с соответствующим фразе знаком батюшку.
За столом гость всё пытался поговорить о чём-то духовном и церковном. Но отец Глеб, узнав, что гость - режиссёр и сценарист, переводил разговор в область кино, особо восхваляя достоинства Криминального чтива[103], Тарковского[104], Бунюэля[105] вкупе с некрореализмом Юфита[106].
Потом, кажется, батюшка упал... По крайней мере, дар прямохождения его явно оставил. Борьба с помыслами закончилась полной победой над ними.
Утром он проснулся от нестерпимой головной боли. Его потрясывало, но не сильно - можно было сразу не похмеляться. Виталия не было, а вчерашний гость оказался тут как тут.
– Воды? Пивка? Может, чаю крепкого?
– Чаю, - хрипло ответил отец Глеб.
– А у вас вчера риголетто случилось...
– с улыбкой молвил киношник, наливая чай.
– Что?...
– Ну... проблевались вы... Ноя всё убрал, не волнуйтесь.
– Извините...
Глебу стало уже совсем неудобно. И куда, блин, Виталик ушёл так рано?...или не рано уже сейчас? Часы здесь вечно стоят.
А режиссер всё продолжал с интересом поглядывать на смущенного взъерошенного батюшку, не оставляя того в покое. Задавал ему всё какие-то вопросы, на которые Глеб отвечал без былого запала и энтузиазма.
И вдруг, прищурившись уж совсем по-ленински хитро, воодушевлённый киношник выдал окрыливший его замысел.
– Знаете, мы снимем фильм! Триллер. По сюжету там священник будет исповедовать преступника... маньяка... перед казнью. И дух этого преступника вселится в этого священника... И, я хочу вас обрадовать, главную роль хочу предложить вам!
Отец Глеб не знал, за что хвататься: за голову или полетевшую на пол чашку с кипятком...
Джентльмена на выезде
Наша жизнь едва виднеется во мраке, как чьё-то лицо во тьме.
Тайна рождения, детские тайны. Смиренное кладбище.
Что нас призывает оттуда? Отчего мы молимся в рыданиях?
Мы закрываем глаза, протягиваем руки и распахиваем окно,
Едва
Его руки и клятва, что он благословен среди жён.
Боже, я люблю тебя.
Patti Smith [107] , «Dancing Barefoot».
– Коль, давай на твоей машине съездим в больницу? Там детей в том, тяжёлом состоянии... причастить надо, - вернувшись в алтарь после исповеди, обратился отец Глеб к протодьякону, - не боись, участие оплачивается лично мной.
– А когда?
– Да сразу после службы. Женщина пришла оттуда попросить. Там у них умирающий лежит... а заодно и других...
– Туда ж из монастыря кого-то приписали?
– Да она говорит, что он раз в две недели бывает. Соборует[108] и причащает, да и то не всех... Натощак требует, блин, а сам после двенадцати часов дня только приходит. В общем - монах, сам понимаешь...
– Понимаю - одному возится тебе неохота и на троллейбусе ехать, что и понятно. На моей Короллочке куда приятнее! Ладно, разберёмся...
Вывеска: «Детская онкология». Скрипит тяжёлая дверь. Пациенты и их родители перетекают из палат к большому холлу с телевизором. Маленькие лысые головки высовываются отовсюду.
– Сюда, батюшки! Здесь у нас Сашенька, мальчик добрый и очень стойкий... Сколько перенёс - всё терпел и мало плакал. Всё маму жалел... и другие дети его очень любят. Он на днях отойдёт, врачи так сказали... Да он и сам знает... Мать решила не скрывать...
– рассказывала провожатая, как выяснилось, бабушка одного из больных детей, ведя в конец коридора.
Они подошли к отдельному боксу.
Исхудалый мальчик лет шести едва дышит на не по размеру большой для него кровати. Рядом высокая женщина с заплаканным лицом. Во взгляде тяжесть смирения перед обречённостью...
– Его сначала причастите?
– спрашивает провожатая.
– Простите, вы мама? Я так понимаю, - обратился к заплаканной женщине отец Глеб, - а он проглотить сможет? Жидкое, капельку хотя бы.
Ребёнок полуоткрывает глаза. Резко и тяжело вздыхает.
От этого стало не по себе...
– Батюшка, он всё слышит. Мы тут молитвы с ним читаем... разговариваем... Он проглотить сможет. Правда, Саша? Причастишься?
Мальчик отвечает кивком.
– Давайте так. Все, кто причащаться будет, встанут здесь в коридоре. Мы все помолимся с Сашей, потом я поисповедую быстренько старших, потом Сашу и всех причастим, только столик нужно.
Провожатая бабуля-активист всё быстро организовала.
Отец Глеб разложил дароносицу, договорился с протодьяконом, что и как читать будут. Решили совместить несколько молебнов с чином причащения тяжко болящих.