Бремя командира
Шрифт:
Шереметева вздохнула и обменялась взглядами с Заболоцким.
— Таллий — это не тот яд, который используют для мелких интриг, — сказала она тихо. — Нужно выяснить, почему ее пытались убить, а ведь именно таким был замысел. Это очевидно. Тут или месть, или Романова знает что-то настолько важное, что кто-то не может допустить утечки информации. Когда Романова придет в себя, я желаю допросить ее лично. И нужно сообщить ее семье. Мы не имеем права утаивать эту информацию.
— Прошу прощения, ваше превосходительство!
Все
Но Шереметева уставилась на меня.
— В чем дело, Николаев?
— Целесообразно ли сообщать семье Екатерины о случившемся? Ведь вы не меньше меня знаете, что ее отношения с отцом и братом безнадежно испорчены. И не стоит упускать и того, что семья считает Катерину предательницей. Зачем же давать им информацию о ее состоянии?
Я озвучил то, что давно следовало сказать. Это не было прямым обвинением, но и игнорировать обстоятельства, при которых Кати попала в Спецкорпус, было нельзя.
— Мы сами решим, что будет целесообразно, Николаев, — ответила генерал-лейтенант. — Благодарю за мнение. А сейчас, пожалуйста, принесите нам еще чайник чая. И попросите заварить покрепче.
Я слегка поклонился, изображая вышколенного официанта.
— Сию минуту, ваше превосходительство.
Я отправился к барной стойке — это была роскошь в офицерском зале. Служащий как раз принялся заваривать самый большой чайник из всех, что имелись в арсенале. А я в этот момент заметил в дверном проеме силуэт Безбородко.
Он явно дожидался меня. Интересно, что ему понадобилось, причем так срочно?
— Сейчас вернусь. — Официант кивнул мне, а я быстро направился к двери. — Аполло, что случилось? Это срочно?
Одногруппник выглядел обеспокоенным.
— Думаю, да, — коротко кивнул он. — Кажется, на меня вышли твои недоброжелатели…
Глава 4
Ближе к вечеру Спецкорпус погрузился в тревожную тишину. Строгий контроль и бдительная охрана создавали немного угнетающую атмосферу. Почти ни один коридор в главном корпусе не пустовал — то и дело раздавались шаги караульных, и их это прокатывалось под высокими сводами потолков.
Но сейчас меня волновала не эта тревожная атмосфера. У меня был другой, более срочный вопрос: встреча с Аполлоном Безбородко. Он настоял на том, чтобы мы увиделись тайно и вдали от посторонних глаз.
— Курсант, куда направляетесь?
Я остановился перед очередной парой караульных и продемонстрировал внушительную стопку грязных полотенец.
— Поручено сдать в прачечную, — бодро отрапортовал я. — И забрать свежие салфетки и скатерти для офицерской столовой.
Один из караульных внимательно осмотрел мой груз и даже развернул несколько грязных полотенец.
—
— Это ж за какие такие заслуги?
Я широко улыбнулся.
— Дал взятку, чтобы получить хорошие ботинки.
Караульные, которые сами были немногим старше меня, переглянулись и усмехнулись.
— Попался на проверке, значит. Надо было на следующий день подойти и заменить. И не засекли бы…
— Ладно, пусть идет, — второй караульный посторонился. — С чем сегодня булочки к чаю?
— С вишневым вареньем, — отозвался я и надежнее подхватил свою ношу. — Их на обе столовые пекут. Принести вам парочку?
— Да мы ужина дождемся. Беги, курсант!
Я поспешил дальше — мне и правда следовало получить свежий текстиль. Отработка повинности оказалась выгодным пропуском за пределы учебной части корпуса. Чем я и воспользовался.
Я пересек залитый тусклым светом внутренний двор и направился к одной из самых малоиспользуемых частей главного корпуса. В это крыло курсанты почти никогда не заглядывали — здесь находились общие хозяйственные помещения и склады провизии.
А еще здесь сэкономили на ремонте. Место выглядело как застывшая во времени тень величественного прошлого: стены из тёмного камня, украшенные полустёршимися барельефами, и пол, выложенный серым мрамором, по которому ходили поколения тех, кто служил до нас.
Безбородко должен был вызваться помочь Баранову — после «демеркуризации» в наших спальных помещениях требовалось заменить постельное белье. И Аполло решил забрать комплекты для нашей группы — просто случайно заблудится на пять минут.
— Ну, где же его носит? — едва слышно проворчал я. Времени было в обрез.
Я остановился, прислушиваясь к тихому эху собственных шагов. Вокруг — пустота. Лишь редкие лучи заходящего солнца пробивались через узкие окна. Я огляделся, стараясь уловить присутствие кого-либо. Никого. Это был идеальный уголок для тех, кто искал уединения.
Пройдя дальше по коридору, я, наконец, заметил фигуру, скрытую в полумраке. Безбородко стоял у стены — сосредоточенный и настороженный, как хищник, готовый в любой момент сорваться с места в прыжке. Как только он увидел меня, его глаза сверкнули смесью тревоги и недовольства.
— Николаев, — прошептал он, оглянувшись через плечо, словно кто-то мог подслушать, хотя в этом месте и без того было тихо. — Где тебя носило? Меня скоро хватятся!
Я кивнул и подошёл ближе, пытаясь не издавать лишнего шума. Сюда не должны были заходить, но следовало быть настороже.
Аполлон снова оглянулся по сторонам и только потом сунул руку в карман кителя. Он вытащил небольшой сложенный кусок бумаги и протянул мне. Взяв его, я развернул записку и пробежал глазами по строчкам: