Бремя любви
Шрифт:
– Ширли?
– Да?
– Ты ведь знаешь, что я тебя люблю?
Она кивнула.
Она не смогла бы описать последние три недели. Они были пронзительно нереальны. Она прошла сквозь них в состоянии некой прострации. Она понимала, что должна бы устать, – она и устала, но кроме усталости на нее снизошло изысканное, дурманящее ощущение нереальности происходящего.
И в этом дурмане сместились и изменились ценности бытия.
Генри
Она посмотрела на него серьезно и задумчиво.
– Ширли, разве ты меня нисколько не любишь?
– Не знаю.
Что же она чувствует? С каждым днем этот мужчина все больше и больше занимает ее думы. Его близость возбуждает. Она понимает, что это опасно, что она в любой момент может поддаться порыву страсти. Но она точно знает, что не хочет отказываться от встреч с ним.
Ричард сказал:
– Ширли, ты очень тактична. Ты никогда не говоришь о своем муже.
– А зачем?
– Но я многое слышал.
– Люди любят болтать.
– Он относится к тебе несправедливо и, кажется, не по-доброму.
– Да, Генри недобрый человек.
– Он не дает тебе того, что должен давать, – любовь, заботу, нежность.
– Генри меня любит – по-своему.
– Возможно. Но ты хочешь большего.
– Я привыкла.
– Но теперь ты хочешь. Хочешь свой остров, Ширли.
– О, остров! Это мечты.
– Мечта может стать реальностью.
– Не думаю.
– Она может стать реальностью.
На террасу, где они сидели, с реки набежал легкий ветерок. Ширли встала и запахнула на себе пальто.
– Не надо больше так говорить, – сказала она. – Это глупо и опасно, Ричард.
– Может быть. Но ты не любишь мужа, Ширли, ты любишь меня.
– Я жена Генри.
– Ты любишь меня.
Ширли снова сказала:
– Я жена Генри.
Она повторила это, как заклинание.
Когда она пришла домой. Генри лежал растянувшись на диване. На нем был белый фланелевый костюм.
– Кажется, я растянул мышцу. – Он сморщился от боли.
– Что ты делал?
– Играл в теннис в Роухэмптоне.
– Со Стивеном? Я считала, что ты поехал играть в гольф.
– Мы передумали. Стивен взял Мери, а четвертой была Джессика.
– Джессика – это та чернявая девица, с которой мы познакомились позавчера?
– Э-э… да.
– Она твоя нынешняя?
– Ширли! Я же тебе говорил, я обещал…
– Что значат обещания! Она – нынешняя, я вижу по глазам.
Генри хмуро сказал:
– Если ты хочешь выдумывать…
– Если я захочу выдумывать, –
– Почему остров?
Генри сел и сказал:
– У меня ноет все тело.
– Ты завтра лучше отдохни. Для разнообразия устрой спокойное воскресенье.
– Да, это будет неплохо.
Но наутро Генри объявил, что у него все прошло.
– Вообще-то мы договорились сегодня продолжить.
– Ты, Стивен, Мери и Джессика?
– Да.
– Или только ты и Джессика?
– Нет, мы все, – с легкостью ответил он.
– Какой же ты врун, Генри.
Но она сказала это беззлобно, даже с улыбкой. Она вспомнила молодого человека, которого встретила четыре года назад на партии в теннис. Как привлекательна была тогда эта его отстраненность – сейчас он был таким же отстраненным.
Смущенный юноша, который пришел на следующий день и изворачивался, разговаривая с Лаурой до прихода Ширли, – это тот же самый молодой человек, который теперь охотится за Джессикой.
«Генри не меняется, – подумала она. – Он не хочет меня ранить, но такой уж он человек. Всегда делает то, что хочет».
Заметив, что Генри прихрамывает, она решительно сказала:
– Я думаю, тебе нельзя сегодня играть в теннис, у тебя растяжение. Может, отложишь до следующей недели?
Но Генри хотел пойти, и пошел.
Вернулся он в шесть часов и упал на кровать. Вид у него был такой скверный, что Ширли встревожилась.
Несмотря на протесты Генри, она позвонила и вызвала врача.
Глава 8
На следующий день, едва Лаура пообедала, как зазвонил телефон.
– Лаура? Это я, Ширли.
– Ширли, что случилось? У тебя такой странный голос.
– Я насчет Генри. Он в больнице. У него полиомиелит.
«Как у Чарльза, подумала Лаура, и ее мысли ринулись к событиям многолетней давности. Как у Чарльза».
Трагедия, которую в то время она не могла осознать по малости лет, вдруг обрела новое значение.
Мука, прозвучавшая в голосе Ширли, напомнила ей ее муки матери.
Чарльз умер. Умрет ли Генри?
Да, умрет ли Генри?
– Детский паралич – то же, что полиомиелит? – спросила она Болдока.
– Просто другое название. А в чем дело?
– У Генри полиомиелит.
– Бедняга. И ты хочешь знать, выживет ли он?
– Ну… да.
– И надеешься, что нет?
– Болдок, вы делаете из меня какое-то чудовище!
– Сознайся, юная Лаура, такая мысль у тебя мелькнула.
– У любого может промелькнуть ужасная мысль. Но я никому не желаю смерти, правда, не желаю.