Бремя молчания
Шрифт:
— Доброе утро, Петра. В чем дело?
— У нас чужая учительница на замене, — прошептала Петра, как будто боялась, что миссис Хампл ее подслушает. — Она злая и очень-очень подлая!
Мистер Уилсон улыбнулся:
— Петра, я знаю, учителя, которых присылают на замену, не такие хорошие, как ваши обычные учителя, и все-таки их надо слушаться.
— Да я и слушаюсь, но она прицепилась к Калли. Как взбесилась прямо… Не выпускает ее в туалет.
— Что-что? — нахмурился мистер Уилсон.
— Я вроде как перевожу, что хочет Калли, я всегда так
— Пошли со мной, Петра. Сейчас разберемся.
— Ну уж нет! — испугалась Петра. — Меня она тоже наказала, велела всю большую перемену стоять во дворе у стены. Если она узнает, что я вам нажаловалась, мне придется плохо!
— Тогда иди во двор и стань у стены. А я навещу Калли и поговорю с миссис Хампл. Знаешь, Петра, ты хорошая подруга. Калли с тобой повезло, — сказал мистер Уилсон, и Петра улыбнулась своей широкой беззубой улыбкой.
В разгар перемены мистер Уилсон зашел в первый класс и увидел, что Калли сидит за партой, подавшись вперед. Длинные волосы закрывают ей лицо. Он вошел в класс, остановился рядом с ее партой и стал смотреть, как крупные слезы капают на парту. На тетрадке для прописей уже расплылась довольно большая лужица.
— Здравствуй, Калли, — весело сказал мистер Уилсон. — Ты готова к занятиям?
Калли подняла голову и удивленно посмотрела на него. Она ни разу не ходила к мистеру Уилсону в пятницу. Они занимались по вторникам и четвергам — после обеда, ближе к концу уроков.
— Извини, что опоздал. — Мистер Уилсон озабоченно посмотрел на часы. — Меня задержали. Пошли ко мне в кабинет. — Калли встала и в страхе посмотрела на миссис Хампл. — Я приведу ее минут через двадцать, перед обедом, — продолжал он, обернувшись к миссис Хампл.
— Ее нужно перевести в коррекционный класс! Она не такая, как все… Не хочет говорить, видите ли! — пробурчала миссис Хампл, как будто Калли здесь не было. — Или в класс, где учатся дети с отклонениями в поведении. Она ведь не желает говорить просто из упрямства!
— У нас каждый ученик особенный, не такой, как все, и Калли находится в том классе, где ей и место. Спасибо, миссис Хампл, ваши услуги нам больше не требуются. Идите в канцелярию.
Когда Калли вышла из туалета, мистер Уилсон велел ей бежать во двор, на перемену. Они с Петрой и другими девочками долго играли в классики. Миссис Хампл больше не вернулась, до конца дня уроки у них вел сам мистер Уилсон. Он написал записку для ее мамы. Придя домой, Калли внимательно следила, как мама читает записку, и с каждой новой строчкой ее лицо все больше вытягивалось. Наконец она отложила листок в сторону и подозвала к себе Калли.
— Петра славная девочка, — прошептала мама, усаживая Калли себе на колени. Калли кивнула и принялась играть с воротничком маминой блузки. — Надо бы сделать ей что-нибудь приятное… Как по-твоему? —
Калли тут же спрыгнула на пол, открыла холодильник и начала доставать оттуда яйца и масло.
— Запомни, Калли, какая Петра хорошая подруга. И никогда не забывай. Может, когда-нибудь Петре тоже понадобится, чтобы ты была ей такой же хорошей подругой. Поняла?
В тот же вечер Калли и Антония отнесли еще теплое печенье Грегори. Мама и папа Петры горделиво улыбались, слушая рассказ о благородном поступке дочери. Калли и Петра выбежали на крыльцо. Они сидели на ступеньках и ели вкусное домашнее печенье.
Вспомнив сладкое печенье с шоколадной крошкой, Калли поежилась. Живот ее подвело от голода. Она сидела на лугу и плела венок для лучшей подруги. На жарком солнце нос у нее облупился, Калли решила вернуться в лес. Там не так печет и спокойно.
Антония
Мы с Мартином и Фильдой жмемся друг к другу. Сидим рядом на диване в доме у миссис Норленд и пытаемся решить, что делать дальше. Да, мы должны ответить на вопросы журналистов, но мы не знаем, с чего начать. И даже не знаем, что говорить. То есть… как может мать или отец встать перед камерой и сказать всему свету: «Я потерял ребенка, пожалуйста, помогите мне его найти». Не представляю, как это возможно…
И все же дело надо сделать. Я перебираю стопку снимков. Вот Калли первый раз пошла в первый класс; на лице у нее нерешительная улыбка, недостает двух передних зубов, волосы причесаны и завиты, она смотрит прямо в камеру. Калли в желтом купальнике — в начале лета, кожа у нее порозовела от солнца, волосы заплетены в две косички. Калли и Петра — всего неделю назад, сидят на кухне за столом, положив руки друг другу на плечи и соприкоснувшись головами…
— Пошли, — говорю я, вставая.
Пораженные Мартин и Фильда смотрят на меня снизу вверх.
— Все решим по ходу дела, — говорю я. — Пошли.
Мы подходим к двери; я крепко держу Фильду за руку, а она держится за Мартина. Вот таким паровозиком мы и вываливаемся на крыльцо. Идем по длинной дорожке к Тимбер-Ридж-роуд, где нас ждет женщина-репортер. Я на секунду зажмуриваюсь от яркого солнца; женщина-репортер в красном костюме выжидательно смотрит на нас. После минутного замешательства она обращается к нам:
— Во-первых, позвольте выразить вам свое сочувствие. Меня зовут Кэти Гласс, и я работаю на канале KLRS. Ответьте, пожалуйста, на несколько вопросов.
— Меня зовут Антония Кларк, — начинаю я, — а это Мартин и Фильда Грегори. Наши дочери, Калли и Петра… пропали. — Я показываю ей тот снимок, где Калли и Петра вместе сидят на кухне за столом. Рука у меня дрожит.
Фильда пожимает мне руку и тихо продолжает:
— Пожалуйста, помогите нам найти наших девочек. Пожалуйста, помогите нам найти девочек, — повторяет она. — Им семь лет. Они лучшие подруги. Они хорошие девочки. Если кто-нибудь знает, где они, пожалуйста, сообщите об этом.