Бремя обвинения
Шрифт:
И все-таки кое-какие соображения Леденев решил считать стоящими и закрепил их в памяти. Вера Васлльевна давно уже спала. А Юрий Алексеевич, изменивший своей привычке думать о серьезных вещах с утра, продолжал размышлять, лежа на спине с открытыми глазами.
…В ту ночь и в наступивший за нею день Баренцево море было спокойным, и потому теплоход «Уральские горы» пришел в порт точно по расписанию. Пассажирский причал, на который принимали судно, был заполнен родственниками и друзьями команды, праздными зеваками, представителями портовых властей и общественных
Таня Яковлева стояла в толпе встречающих и смотрела, как, подхваченное двумя мощными буксирами, медленно разворачивается долгожданное судно… Рядом с Таней встречал «Уральские горы» красивый седой старик. Впрочем, называть стариком Василия Тимофеевича Еремина, санитарного врача Поморского порта, было, пожалуй, рановато. Вот разве что седина, естественно, добавляла годы. А вообще-то, Еремин обладал хорошей спортивной выправкой – всю зиму ходил на лыжах, был заядлым туристом и даже ведал портовской секцией «моржей».
Одинокий человек – его семья погибла в годы войны, – Василий Тимофеевич нерастраченный запас любви к близким перенес на тех, кто окружал его на работе. Справедливый и принципиальный Еремин очень часто становился третейским судьей в самых различных спорах, опекал обиженных, направлял на путь истинный заблудших. К нему шли за советам и жены моряков, и сами моряки, да и начальство прислушивалось к словам доктора, когда он начинал борьбу за улучшение бытовых условий рабочих порта. Свои обязанности санитарного врача Еремин понимал широко, и основания для конфликта с руководством у него всегда находились.
С семьей Яковлевых Василий Тимофеевич был знаком уже достаточное время, «Уральские горы» он встречал и провожал по должности, и сейчас говорил Тане, что на судно ее мужа он мог бы и не ходить, у Валерия Николаевича всегда порядок, у всех бы так…
Таня отвечала невпопад, она искала глазами рослую фигуру мужа на мостике, а «Уральские горы» тем временем приближались к причалу.
Наконец на берег завели швартовы, теплоход прижался к стенке причала, стали майнать трап. По трапу на борт поднялся пограничный наряд, за ним таможенники, кто-то из пароходства и санитарный врач. Таня стояла уже у самого трапа и благодарно улыбнулась Василию Тимофеевичу, когда он крикнул, что сейчас сообщит Яковлеву, мол, жена, у трапа встречает…
Прошло какое-то время, и вот Таня уже в каюте старпома, прижимается головой к широкой груди мужа. Валерий Николаевич мягко отстраняет ее – дел у старпома, да еще пассажирского судна, на приходе невпроворот, сейчас к нему то и дело будут забегать и из команды, и береговые.
– Посиди, Танюша, поскучай. Вот развяжи эти пакеты, там все для тебя и Олешки, а я документы оформлю, постараюсь освободиться скоро, и тогда – домой…
Яковлев пошел к капитану и там обнаружил, что неприятности, связанные с приходом судна в Поморск, уже начались. Почин сделал доктор Еремин. Он обнаружил отклонения от нормы в помещении ресторана и уже составил акт, который держал сейчас в руках капитан Юков и потрясал им перед лицом вызванного «на ковер» директора.
Митрохин разводил руками, прижимал их к груди и клялся, что немедленно примет меры.
– Вот, – сказал Юков, – смотрите, старпом. Прищучил нас дорогой доктор. А ведь
– По моей, – спокойно ответил Яковлев и взял акт из рук капитана.
– Спору нет, – начал капитан, оставив Митрохина в покое и обратясь к Еремину, – вы, доктор, великий дока в своем деле и, в общем-то, справедливо поступаете. Но знаете ли вы, что теплоход «Уральские горы» на министерское знамя выходит? А если этот несчастный акт попадет в пароходство, могут нам знамя задробить.
– Понимаю, – сказал Еремин, – только не акт, Игорь Александрович, а акты… Во множественном, так сказать, числе.
– Это еще что! – взревел капитан. – Какие такие акты?!
Василий Тимофеевич раскрыл папку, и на стол легли еще два листа.
– Акт о просрочке дератизационного свидетельства, – сказал доктор, – это будет раз. И акт об антисанитарном состоянии камбуза команды – это два. А всего, стало быть, три…
Юков задохнулся от ярости. Мгновение он пытался подобрать слова, побагровел и вдруг выпалил:
– Вы… Вы старый бюрократ, черт бы вас побрал!.. Крючкотвор!
Еремин вспыхнул, молча сложил листки в папку, взял из рук старпома и первый акт, так же молча повернулся и вышел из каюты. Капитан медленно отходил. Наконец он сдавленным голосом обратился к Яковлеву:
– Как же это так, Валерий Николаевич, а?
– Разберусь тотчас.
– Разберитесь, голубчик, и к Еремину… Может быть, уговорите старика… Зря я так. Скажите, мастер [5] и извиниться готов, чего уж там.
5
Так порою зовут на флоте капитана.
Тут он увидел директора ресторана и взорвался снова:
– А вы что стоите здесь?! Марш к себе! Наведите полный марафет да готовьте доктору угощение на высшем уровне! Глядишь, и уломаем упрямого черта.
Демьян Кириллович опрометью бросился из капитанской каюты и едва не сшиб подходившего второго штурмана.
– Что, фитиль? – спросил второй штурман.
– И не говори, Миша, – ответил Митрохин. – Доктор подкузьмил… Бегу!
Таня Яковлева рассмотрела подарки, поскучала, а муж все не шел, и тогда она решила выйти на палубу. Когда Таня подошла к кормовым релингам ботдека [6] , ее окликнули. Обернувшись, она увидела знакомого диспетчера.
6
Ботдек – шлюпочная палуба.
– Здравствуйте, Таня, – сказал Подпасков. – Встретили мужа?
– Конечно.
– Это хорошо, когда тебя встречают… Или ты встречаешь… Завидую вам, Таня.
– Что хорошего!.. А я к вам с просьбой, Василий. Помните разговор о шубе? Нужно мне еще такую, как вы доставали, только на размер больше, сорок восьмой.
– Это можно. Для вас всегда расстараюсь, Таня.
– А когда?
– Давайте я завтра позвоню вам. Вы когда будете дома?
– После обеда.
– Вот часика в три и звякну. Договорились?..