Бремя одежд
Шрифт:
– Его увезли в больницу… викария?
– Да, – кивнула Грейс.
– Он… он ранен? И… и вы не поехали с ним? Что-то как будто щелкнуло в мозгу Грейс – пелена рассеялась.
– Он не ранен, а только ударился головой о ствол дерева, – холодно отрезала она.
– Но… но вы… – осекшимся голосом продолжала мисс Шокросс, – вы оставили его одного? – и на этой осуждающей ноте она затихла.
Совершенно неожиданно для себя Грейс высоко подняла голову, выпрямилась, и ее маленькие груди воинственно выпятились. Эта женщина… кто она такая, чтобы критиковать ее, да еще в присутствии мистера Бленкинсопа? Она долго терпела… все эти годы она уступала то в одном, то в другом. С самого начала Кейт Шокросс
– Когда вы разговариваете со мной, мисс Шокросс, будьте любезны, не забывайте, что я жена викария.
Менее чем за пять минут она дважды сделала то, о чем и не помышляла в течение семи лет супружеской жизни, – напомнила о том, что она жена викария. Грейс осознавала всю нелепость ситуации. Именно тогда, когда она перестала быть супругой священника, когда мистер Макинтайр избавил ее от необходимости притворяться и лгать – она сделала заявку на свое мнимое привилегированное положение.
Грейс прошла мимо Кейт Шокросс, которая стояла с подергивающимся лицом. Тихим, умиротворенным голосом мистер Бленкинсоп проговорил.
– Ну, ну, спокойнее. Мы все расстроены, очень расстроены. Успокойтесь, Кейт, не расстраивайтесь… ну, ну.
Он утешал мисс Шокросс, и Грейс даже показалось, что мистер Бленкинсоп легонько похлопывает ее по руке. Похлопывает по руке… Она, Грейс, с удовольствием закатила бы этой особе пощечину. Да, с удовольствием… Почему я действительно не поехала с Дональдом в больницу? Она не просто повторяла вопрос Кейт Шокросс, она спрашивала себя. Почему? Ей бы разрешили. Но она должна смотреть за детьми, не так ли? А если бы там лежал Эндрю, как бы она поступила? Ответ был абсолютно ясен.
Она решила не входить в дом через кухню – там была Пегги Матер, – а направилась к парадной двери. Надо присесть, пусть хотя бы на одну минуту, сказала она себе, прежде чем я вернусь к воротам. Грейс чувствовала себя разбитой, близкой к обмороку… о, она в любую минуту действительно могла лишиться чувств…
В последний момент она услышала крик мистера Бленкинсопа: «Что с вами?.. что с вами?..»
Когда она пришла в себя, то обнаружила, что лежит на тахте в гостиной, и голос повторяет: «Что с вами?.. что с вами?» – но на этот раз он принадлежал Дэвиду.
– Выпейте это, – проговорил доктор.
Грейс выпила из стакана какую-то горькую жидкость, потом он осторожно опустил ее голову.
Моргая и щурясь, она устало посмотрела на Купера.
– Дэвид.
– Не разговаривайте.
– Я должна знать. Мистер Макинтайр… он… он мертв?
– Да.
Ошеломленная Грейс видела, как доктор отвел взгляд в сторону, потом потер подбородок и, опять посмотрев ей в глаза, проговорил:
– Он много лет не отходил так далеко от своего дома. Я вообще никогда не видел его в деревне. Наверное, он пошел с женой проводить Эндрю, – Купер помолчал. – Вы конечно, знаете, что Эндрю с автоколонной проезжал через Декфорд.
Грейс молча смотрела на него. Купер знал о ней все – то есть все, кроме последних событий. Она не могла сказать ему ужасную правду о том, что именно она несет ответственность за смерть мистера Макинтайра. Не бомба убила его, а она, Грейс. Он никогда не ходил в деревню, и если бы не она, не пошел бы и сегодня. Она опять мысленно увидела его изуродованное тело. Увидела Дональда, лежащего возле дерева. Успел ли отец Эндрю рассказать ее мужу все до того, как бомба разметала их в стороны? Мистер Макинтайр не стал бы терять время, а сразу приступил бы к делу. Но если бы они стояли рядом, то Дональд, наверное, тоже испытал бы на себе всю силу взрыва. Значит, они, возможно, не успели встретиться… возможно, Дональд только шел навстречу старику со стороны аллеи… возможно. Ей захотелось спать. Эта жидкость в стакане… Грейс попыталась подняться.
– Я должна увидеть… увидеть…
– Спите.
– Нет, Дэвид, я должна увидеть…
– Тише, спите. Вот так.
Глядя на женщину, Дэвид Купер хладнокровно размышлял о происшедшем. Жаль, что на месте старого Макинтайра не оказался викарий. Смерть избавила бы Дональда от душевной агонии, которой ему, конечно, не избежать после того, как окончится война и Эндрю вернется домой. Доктор не находил абсолютно никаких фактов, которые, как бы умело их ни удалось подтасовать – а как убедился Купер, священник обладал немалым опытом в этой области, – могли бы быть поставлены в вину этим двум молодым людям и их нуждам. Что касается Грейс, смерть викария дала бы ей передышку – для сохранения разума Ребенок от Эндрю Макинтайра спас ее от нервного расстройства, однако теперь Грейс вновь приближалась к этому кризису. Лекарство оказалось в некотором роде еще хуже, чем сама болезнь.
Интересно, почему старый Макинтайр оказался возле деревни вместе с женой? – размышлял доктор. Сам он, Купер, ни капли не верил в ту причину, которую высказал перед Грейс. Если доктор и заметил что-то во время своих визитов в дом Макинтайра, так это то, что Дуглас Макинтайр ненавидит Эндрю, а мать слишком любит сына. Это последнее обстоятельство, несомненно, объясняло хандру и злость старика, к тому же он был спесив и фанатичен – самообразование порождает подобные качества у некоторых шотландцев. Нет, чета Макинтайров направлялась в деревню вовсе не для того, чтобы проводить сына. В этом Купер был абсолютно уверен.
Он не знал, чем это все окончится, но надеялся, что ему не придется жить в доме в то время, когда пузырь лопнет. Положение его в доме будет очень неловким: хотя симпатии Купера были на стороне Грейс, не следовало забывать и о другой стороне дела.
10
– Он ненормальный, в этом нет никакого сомнения. Ты хочешь сказать, что он вообще ни разу не затронул эту тему?
Грейс покачала головой.
– Не сказал ни слова.
– Ни слова?
– Нет, тетя Аджи, ни слова.
Грейс взглянула на окно за широкой фигурой Аджи, где в цветочном ящике горели веселыми красками цветы, на сад – и заметила про себя, что во время прошлого визита к тете абсолютно ничего в ящике не было. Как у Дональда, у нее появилась способность говорить об одном, думая при этом совершенно о другом. Грейс следовало сосредоточиться на том, что она рассказала Аджи, но вместо этого она размышляла о цветочном ящике.
Последний раз она видела тетю за три дня до того, как возле Уиллоу-ли разорвалась бомба. С тех пор прошло намного больше месяца. В тот роковой день Аджи уехала в Девон, чтобы погостить неделю у сестры покойного мужа, но эта неделя растянулась в четыре, поскольку Аджи по уши погрязла в делах, связанных с недвижимостью, – только на этот раз она не продавала, а покупала. Во время пребывания в Девоне тетя приобрела три дома. Одним из них она была чрезвычайно довольна. Это был ветхий домишко в лесу неподалеку от Бакфастлея. Очевидно, Аджи приобрела его за чисто символическую цену и отнюдь не для того, чтобы сдавать после войны жильцам – что она планировала в отношении двух других домов, – а с намерением сделать этот домик местом летнего отдыха для Грейс и детей. Теперь Грейс часто задумывалась об этом домике – похоже, это было как раз то, что требовалось ей в нынешнем положении. После ремонта она могла бы забрать детей и поселиться там, подальше от Кейт Шокросс и Пегги Матер, от всех остальных обитателей деревни, от тети Сюзи и дяди Ральфа и их «совещаний»… Она мысленно перечислила всех, кроме Дональда.