Бремя тела

Березин Дмитрий

— Да, отдохнула нормально, — Ксения вскипела и, дабы не поругаться с соседкой по комнате, собралась на кухню прополаскивать тряпку, чтобы протереть пол за кроватью. — Снова ты о мальчиках? Надя, прекрати! Не хочу об этом ничего слышать! Господи, сколько же можно объяснять, что не желаю слышать этих намеков! Это мое личное дело. Я же не спрашиваю, сколько ты тут за лето с Сашей и вообще чем и с кем занималась. Не говори ничего, помолчи, ничего не желаю слышать и знать!

IX

Учебный год для Ксении начался безумно. Утром первого сентября она

чуть не проспала, потом больно оступилась на лестнице, столкнулась нос к носу с Ванькой Михельсоном и Мариной, которые, не стесняясь и не скрываясь, целовались у дверей пожарного выхода. Даже наоборот, услышав, что сзади кто-то спускается по лестнице, они стали целоваться по-особенному страстно, а Михельсон залез Марине под юбку своими короткими пухленькими ручками. Марина была одета по-праздничному: белая мужская сорочка с закатанными рукавами, до неприличия короткая — не только по меркам Ксении — черная юбка, красные ажурные чулки и гады — огромные высокие ботинки на шнуровке, какие носят обычно солдаты, строители и панки. Ксении показалось, что Марина вот-вот повернется к ней и пальцем с накрашенным черным лаком длинным ногтем покажет на нее, произнеся: «Полюбуйся, Ванечка, вон девственница идет».

Невдалеке от остановки автобус, поворачивая, поцарапал какую-то машину, перегородив при этом дорогу. Образовалась огромная пробка, которая вряд ли разрешилась бы через полчаса или даже через час. Ксения шла пешком, как и все остальные. Обогнать шедших впереди было нереально — это была колонна: спешащие родители, дети с портфелями и цветами, бабушки и дедушки, решившие поглазеть, насколько сильно первое сентября нынче отличается от того, что было при Никите Сергеевиче и Леониде Ильиче.

Было очень пыльно. Пылинка попала Ксении в глаз. и она на ходу ее доставала, все время поглядывая на часы и подстегивая себя идти быстрее и не оглядываться по сторонам. А смотреть было на что. Как будто сговорившись, парочки спешивших на занятия, как и Ксения, студентов обнимались, целовались, отпускали не совсем приличные шутки. Снова показалась аптека с рекламой презервативов в витрине, вывеска секс-шопа. На другой стороне улице у рекламной вывески магазина «Мебель» была разбита первая буква.

Ксения ругала себя за то, что глазами ищет афиши той самой нашумевшей постановки «Монологи вагины», о которой ей рассказывала Надя, посетившая ее вместе со своим парнем — конечно, привлечены они были исключительно названием, а еще историей, с этим названием связанной.

Когда Саша пересказывал эту историю, он хохотал так, что у него в глазу лопнул сосуд. А Ксения слушала и с ужасом, обливаясь холодным потом, наблюдала за тем, как темное пятно опускается и расплывается туманом по всей комнате.

В пору премьеры спектакля градоначальником в Питере была сильная, властная и авторитетная женщина, Ксения часто видела ее по телевизору. В телевизоре она обычно говорила о чем-то важном, делала это четко, по существу и вдобавок была с иголочки одета, чем тоже вызывала уважение. Якобы однажды эта дама ехала в служебной машине по городу и на одной из магистралей увидела рекламный щит: с одной его стороны был ее портрет и анонс регулярно выходившей телепередачи с ее участием, «Диалог с городом», на другой — афиша спектакля «Монологи вагины». Рассказывали, что градоначальница пришла в ярость, во что Ксении с трудом верилось: против чего восставать такой мудрой, спокойной и уверенной в себе женщине. Но результат ждать не заставил: афиши исчезли, а о спектакле на некоторое время забыли. И хотя Ксения сразу решила, что все это не более чем придуманная

кем-то байка, но все же ловила себя на мысли, что и сама не прочь взглянуть на эти афиши.

— Что смотришь? Иди, не задерживай всех! — рявкнула на Ксению женщина в старомодном джинсовом платье. — Видишь, народу сколько! Чтобы провалились там все эти машины с автобусами, вечно не дождаться, когда нужно!

В институт Ксения явилась уставшая, вспотевшая и порядком раздраженная. Занятий в первый день не было. Вернее, они были, но от, по всей вероятности подвыпивших в компании декана преподавателей, добиваться высот научной мысли было бесполезно. Те, кто думает, что день знаний это праздник учащихся и студентов, жестоко ошибается. Это праздник педагогов, потому как только первого сентября и, пожалуй, в день учителя запаху алкоголя от сеятеля доброго и вечного никто не удивляется.

И на первой, и на второй лекции доценты говорили бессвязно, со скукой поглядывая в полупустую аудиторию — многие еще не успели приехать, а кое-кто и не собирался этого делать аккурат до конца сентября.

Увидев, как качаясь и опираясь руками на все попадающееся под руку, идет по институтскому старинному коридору профессор, у которого должна была быть третья пара, Ксения усмехнулась и незаметно выскользнула из аудитории прямо перед его носом. «Не буду тебе надоедать, старый слизнячок, а то что-нибудь еще скажу не так, а мне все-таки тебе потом экзамен сдавать», — безо всякой злобы решила она.

Троллейбус до общежития домчал ее за какие-то пятнадцать минут. Ксения собиралась переодеться, оставить сумку и уйти гулять, радуясь отличной погоде и тому, что назавтра не нужно готовить ни конспектов, ни даже сидеть над занудными учебниками. Но когда она подошла по коридору к двери комнаты и в очередной раз похвалила себя за то, что так ловко сбежала с лекции, то была немало удивлена. Ключ в замочную скважину не входил — дверь была заперта изнутри, причем ключ был вставлен в замок и повернут. А за самой дверью творилось нечто невообразимое: Ксения расслышала стоны, скрип кровати и удары чего-то тяжелого об тумбочку. Стоны становились громче. У Ксении потемнело в глазах, приподнятое настроение сменилось страхом. Вокруг нее все было как будто в тумане. Но не в белом и не в сером, какой бывает по утрам над болотами возле лесных пожарищ, а в совсем темном, чуть поблескивающим.

Ксения не стала стучать в дверь и пытаться снова вставить ключ в замок. Она на мгновение закрыла глаза, затем открыла и медленно отправилась в конец коридора, к окну. От стонов из-за двери она вздрагивала так, словно они не там, а рядом с ней, и все громче, громче и громче. Окно в ее глазах выглядело маленькой светлой точкой, к которой она, как мотылек, порхала сквозь тьму. Тьма покачивалась и гладила ее по голым плечам. Ксения снова вздрагивала, проводила по плечам рукой и поправляла лямки платья, с которыми и без того было все в порядке.

«Спокойно, Ксюша, только не разревись сейчас, это никому не нужно. Ничего страшного не происходит, просто у твоей соседки по комнате секс с ее парнем. Это не будет продолжаться долго, ты же сама уже однажды все это наблюдала. Все очень быстро, тем более, когда они так стонут. Держи себя в руках, Ксюша. И ничего не бойся, этого черного пятна не бойся. Да, оно большое, но скоро рассеется, уменьшится, станет совсем маленьким и безобидным. А ты большая девочка и ничего не должна бояться. Видишь, чем оборачивается секс? Это только им кажется, что все чудесно и замечательно, что они ничего не слушают и поступают правильно. Не тебе их судить, живи своей жизнью».