Брестская крепость
Шрифт:
«Первые патроны мы добыли около 6–7 часов утра. Стало известно, что недалеко от нас, где-то в казармах 84-го стрелкового полка, находится склад боеприпасов. Сержанты Н. Якимов, А. Гордон, красноармеец Саркисов и я отправились за боеприпасами. Вдоль дороги, ведущей к 84-му полку, ходили три броневика из 75-го отдельного разведывательного батальона. Следуя один за другим, они двигались то вперед, то задним ходом. Из башен торчали небольшие пушки; под их прикрытием мы добежали до склада. Там распоряжался какой-то старшина, указывая где и что брать. Набив за пазуху гранат, захватив по нескольку коробок с запалами и по ящику винтовочных патронов, двинулись обратно. Справа горели постройки нашего хозвзвода, кругом шла стрельба.
В течение дня еще несколько раз ходили в склад за патронами. У нас появились автоматы ППД и патроны к ним, несколько пистолетов».
Около 10 часов защитники Цитадели разобрались, что «откуда-то сзади» ведут огонь немецкие солдаты, засевшие в красноармейском клубе и столовой комсостава. Хотя осажденные в них «фрицы» сами находились в критическом положении, но зато они занимали ключевую позицию, позволявшую держать под пулеметным обстрелом практически весь внутренний двор.
Со стороны 455-го и 84-го стрелковых полков предприняли первую — неудачную — попытку выбить немцев из зданий клуба и столовой комсостава. «С западной стороны фашисты обстреливали нас из автоматов, — вспоминает рядовой И.Ф. Хваталин. — Они засели в комсоставовской столовой, находящейся от нас в 30 метрах. А с восточной стороны огонь противника велся из-за берега реки. Необходимо было во что бы то ни стало выбить гитлеровцев, засевших в столовой, так как они обстреливали оттуда всю площадь крепости и не давали нам возможности держать связь с 333-м стрелковым полком».
В ходе повторной атаки 2-го батальона майора Парака штурмовые группы прорвались во двор Цитадели со стороны Трехарочных и Бригитских ворот, но вновь были выбиты контратакой, которую возглавил начхим 455-го стрелкового полка лейтенант A.A. Виноградов, и дружным огнем из казарм 333-го и 44-го полков. Политрук П.П. Кошкаров: «Красноармейцы и младшие командиры собрали тяжелораненых и бережно перенесли в подвалы. Как вдруг прибегает связной от лейтенанта Попова и докладывает о том, что фашисты снова рвутся к Трехарочным воротам. Виноградов взял с собой два взвода и поспешил туда. Я же остался в районе обороны, чтобы держать под огнем площадь, а станковые пулеметы сосредоточил на валу берега Мухавца, прижимая плотным огнем фашистов к земле. Одновременно Виноградов и Попов завязали рукопашный бой на мосту через Мухавец, настил которого горел. Курсанты, красноармейцы, пехотинцы, саперы, связисты штыками и гранатами уничтожали фашистов, сбрасывая их в реку. Вода приобрела багровый оттенок, а трупы плыли, словно дрова на речном сплаве».
К полудню батальон Парака выдохся.
Как только наступила передышка, защитники Цитадели вновь взялись выкуривать немцев из здания клуба, организовав совместную операцию нескольких боевых групп. Красноармейцы ворвались в бывшую церковь и уничтожили солдат противника.
«Часов в 10–12 утра, — вспоминает И.И. Долотов, — обнаружили, что в бывшем костеле засели немцы. Их атаковали из дверей и окон казармы, расположенной по другую сторону от Трехарочных ворот. Атаку поддерживали винтовочным и пулеметным огнем из окон второго этажа казармы нашего полка. С другой стороны казармы, в районе Холмских ворот, шел ожесточенный бой; около полудня к атакующим присоединились и мы.
Перед этим со стороны 84-го стрелкового полка прибежали трое. Они передали чье-то распоряжение об атаке на костел и, между прочим, об устройстве окопов перед казармами со стороны Мухавца. Окопов так и не сделали, так как вся стена обстреливалась с противоположного берега.
Я бежал к костелу со второй очередью атакующих. Пространство это небольшое, еще вчера здесь стояли палатки, походные кухни, но сейчас их как и не бывало. От дерева к дереву перебежками дошли до стен. Многие падали, сраженные огнем неприятеля.
Скоро глаза привыкли, и мне показалось, что их не так уж много: 5–6 автоматов стреляли сверху. На крики у дверей я выскочил на улицу. Оказалось, что фашисты выпрыгивали из окон и бежали по направлению к кустам, растущим вдоль тротуара. Мы открыли огонь. Кроме того, гитлеровцы наткнулись на колючую проволоку, скрытую кустами и отгораживающую территорию сада от дороги. Небольшая группа там, на хорах, поддерживала отход основных сил».
Правда, клуб был отбит лишь наполовину. Некоторые из немцев укрылись в подвале, другая часть сумела закрепиться на хорах. Тем не менее теперь они не имели возможности держать под огнем расположение 84-го стрелкового и 33-го инженерного полков.
Командир 45-й дивизии, прибыв на командный пункт 135-го полка, «личным наблюдением убедился, что боем пехоты крепость не взять». Для поддержки измотанной пехоты полковнику Йону была придана батарея из шести 75-мм штурмовых орудий 201-го дивизиона.
Но и защитники не теряли времени даром: группа младших командиров 44-го полка под руководством лейтенанта П.Л. Петлицкового на брюхе добралась до авторпарка, прикатила оттуда исправную 76-мм пушку и взяла под прицел Трехарочный мост. Снарядов имелось мало, поэтому расчет получил приказ вести огонь прямой наводкой только по бронетехнике или при наступлении «больших подразделений».
«Штуги» двинулись в атаку в 14 часов. Две машины заняли позицию в районе домов начсостава. Две поддержали огнем пехоту, штурмовавшую Восточный вал, но противотанкисты 98-го отдельного дивизиона сумели отбиться. Ефрейтор Н.И. Соколов: «Гитлеровцы не успокаивались. Они прямой наводкой обстреливали бастионы. Показался танк. Акимочкин приказал Зайцеву выкатить сорокапятку. Огонь открыл орудийный расчет Волокитина. Во время этого неравного поединка, длившегося несколько минут, погиб лучший наводчик дивизиона, друг моего детства Василий Волокитин. Видимо, израсходовав все снаряды, танк повернул назад, а в это время уже двигалась новая колонна гитлеровских автоматчиков… Наконец, когда гитлеровцы были уже близко, команда Акимочкина: «Гранатами — огонь!» Послышались стоны и крики фашистов, часть их повернула обратно. Несколько минут мы приходили в себя от неравного боя, еще не веря в то, что нам удалось отстоять полуразрушенные казематы».
Еще две самоходки устремились к Трехарочным воротам. Одна встала у въезда на мост и начала в упор расстреливать окна и амбразуры кольцевой казармы. «После того как враг был выбит из столовой, — вспоминает Иван Хваталин, — восточную сторону нашей казармы начали обстреливать танки. Мы, человек 30, находились в кладовой подразделения связи. Отсюда и открыли ружейный огонь по танкам. И хотя каждый знал, что подобными выстрелами нельзя причинить вреда этой стальной махине — все равно стреляли… Огонь их пушек унес немало людских жизней». Это орудие было уничтожено, по всей вероятности, зенитчиками 393-го дивизиона, стрелявшими со стороны Восточного форта.
Другое штурмовое орудие повело солдат 2-го батальона на мост, но ворота проскочило в одиночку: защитники крепости отсекли пехоту. Тогда «штуг» развернулся посреди двора и открыл огонь по внутренней стороне кольцевой казармы. «Немцы направили против нас танки. Они прошли в центр крепости и прямой наводкой с расстояния 10–15 метров били по амбразурам и окнам казармы. Нам приходилось перебираться с первого этажа на второй и обратно, и наконец мы были вынуждены уйти в подвалы. Наверху остались только наблюдатели».