Брестские ворота
Шрифт:
– Так мне что, отставать? – удивился сержант.
– Но пока фрикцион тянет? – уточнил комроты.
– Пока да, – подтвердил Мироненко. – Но…
– Знаю, – отмахнулся комроты. – Мы в арьергарде идём, а уж если полетит фрикцион приказ тебе, стать на позицию и прикрыть огнём, понял?
– Так точно, понял, – проворчал Мироненко и стал ветошью вытирать руки, испачканные снарядной смазкой…
Едва экипаж Мироненковского Т-26 управился с боекомплектом и начал заниматься собой, как по густой посадке, где укрывались танки, пронеслась команда:
– По
И через несколько минут следующая:
– Заводи мотор!..
Стартёр танка взвыл, и через пару оборотов двигатель, фыркнув для начала, уверенно заурчал. Мироненко, высунувшись по пояс из башни, на всякий случай глянул, не мешают ли деревья выезду, и приказал:
– Малый вперёд!
Танк качнулся, гусеницы лязгнули, и бронированная машина начала медленно выползать на просеку. У крайних деревьев, прежде чем вывернуть на колею, водитель притормозил. Мимо один за другим, на ходу выстраиваясь в маршевую колонну, шли танки второй роты, наполняя узкую просеку голубоватым дымком выхлопа.
Мироненко выждал, пока пройдут все машины, и только тогда подал команду водителю:
– Вперёд!
Т-26 послушно ревнул мотором и, крутнувшись на одной гусенице, выехал на просеку, уже как замыкающий колонны. Мироненко, танк которого не имел рации, посмотрел вперёд и, понимая, что увидеть сигнальные флажки командирской машины вряд ли сумеет, уже не приказал, а попросил водителя:
– Давай, на минимальной дистанции…
Просека довольно быстро закончилась, и, к удивлению Мироненко, колонна пошла не по гравийному шоссе, а свернула на боковую дорогу. Однако, прикинув, почему так может быть, сержант пришёл к выводу, что, скорее всего, дивизия заходит во фланг немцам, и тогда такое решение абсолютно верное.
Успокоившись на этот счёт, Мироненко сначала прислушался к работе мотора, а потом оглянулся назад: не оставлен ли пост на повороте. Махальщика видно не было, и сержант решил, что он, вероятно, ожидая, когда появятся машины обеспечения, укрылся в лесу.
Лесная дорога оказалась не ахти, твёрдого покрытия на ней не было, и танковые гусеницы прошедших раньше машин основательно ухайдакали наезженную колею, так что от толстых корневищ, местами пересекавших дорогу, остались только размочаленные ошметья.
Сержанту вспомнились предвоенные марши, когда перед каждым спуском или «дефиле» [29] обязательно торчал регулировщик, обеспечивавший неразрывность колонны. Здесь же не то что регулировщики, а даже простые указатели отсутствовали, и было неясно: то ли их вовсе не имелось, то ли они по какой-то причине были убраны.
После часа движения по такой буерачной дороге главный фрикцион танка Мироненко начал сдавать. На одной из колдобин машина резко дёрнулась и дальше пошла рывками, самопроизвольно замедляя ход на каждом мало-мало заметном препятствии.
29
Узость.
Заметив,
– Что?.. Гаплык фрикциону?
– Точно… – отозвался водитель и смачно выматерился.
Подспудно всё время ждавший этого Мироненко чертыхнулся и, высунувшись как можно дальше из башенного люка, начал осматриваться. Переднего танка уже не было видно вовсе, к тому же дальше начиналось открытое место, где лес несколько отступал, а сразу за ним наличествовал очередной крутенький поворот дороги, так что разглядеть хотя бы хвост колонны сержант не мог.
– Ну что делать будем? – спросил Мироненко, опускаясь обратно в люк и по очереди глядя на товарищей.
– Что делать? Стоять… – хмуро отозвался водитель, а молчавший всю дорогу заряжающий вдруг предложил:
– Так товарищ старший лейтенант предупреждал же, если встанем, значит, мы неподвижная огневая точка.
– Против кого? – пренебрежительно фыркнул Мироненко.
– Так говорили же, ежели немцы, так у них сначала разведка на мотоциклах и опять же машины обеспечения должны вот-вот ехать… – упёрся на своём заряжающий.
Мироненко нахмурился. Высказанная мысль была здравой, но решение-то принимать ему, и он снова выглянул в люк. Другая сторона поляны показалась удобной для занятия позиции, и он озабоченно спросил водителя:
– Как считаешь, до той опушки дотянем?
– Попробуем…
Водитель переключил скорость, взялся за рычаги и, отпустив сцепление, начал осторожно прибавлять газ. Танк сначала стоял на месте, а потом сперва медленно, а затем чуть быстрее пополз по дороге. Водитель сжался, словно стараясь подтолкнуть танк вперёд, и торопливо кинул через плечо:
– Где ставать-то?
– Ползи вон в те кусты!
Мироненко уже углядел прогалину и судорожно сжимал крышку башенного люка, пока калечный Т-26 переполз поляну и благополучно угнездился в месте, облюбованном сержантом.
– Ух, вроде вышло…
Мироненко облегчённо вздохнул и сразу стал деловито разворачивать башню, так, чтобы можно было держать дорогу под обстрелом. Водитель заглушил двигатель и поинтересовался:
– Где ждать будем? В машине или как?..
Сидеть в пропахшем сгоревшей трансмиссией танке никому не улыбалось, и Мироненко, первым выбираясь из люка, предложил:
– Давай, ребята, сюда, под деревья…
Экипаж споро вылез из танка и, с наслаждением вдыхая чистый лесной воздух, удобно расположился на траве. Здесь уже ничего не напоминало ни о войне, ни о марше. Гул танковых моторов стих вдалеке, лёгкий ветерок унёс остатки запаха дыма, и теперь вокруг слышался только шелест листвы и птичий перепев.
– Повоевали… – жуя травинку, вдруг со злостью сказал всегда молчаливый заряжающий.
– А я что? Это фрикцион, – сразу начал оправдываться водитель.