Бриг «Артемида»
Шрифт:
Потом Поль насупился, завозился, глянул виновато.
– Павлушка, ты чего?
– Гри-ша… пи-пи…
Это было тоже ясно без перевода. Наверно, одинаково на всех языках.
– Не беда… – заусмехался Гриша. – Идем…
Гальюн был поблизости. Оказавшись в дощатой клетке под бушпритом, Гриша взял у Поля ласточку, а потом, во время этого дела, придерживал малыша за плечи, чтобы тот не угодил головой в слишком широкое очко. Тот оправил рубашку, оглянулся. И вдруг сказал очень серьезно:
– Мерси.
Гриша хотел засмеяться, но почему-то лишь
– Силь ву пле…
Потом опять сидели они у пушки – играли в слова или молчали. Протянулся по правому борту и ушел назад городок.
Двигались медленно (остался лишь парус на фок-мачте и кливер). Иногда коротко уваливались под ветер или, наоборот, приводились. Наверно, Полковник искал безопасные проходы среди отмелей.
Наконец оказались в совсем узкой части бухты – шириною кабельтова два. Отдали якорь. В этот момент Гришу окликнул Егор Плюхин, вестовой командира:
– Гришуня, капитан кличет к себе, с мальчиком. Ужинать…
Гриша удивился: обычно он ужинал в кают-компании. Но вошел – и стало понятно. За столом в капитанской каюте сидел Полковник. Поль, конечно, должен был ужинать со стариком, а Гришу позвали, чтобы маленький гость не скучал.
За столом Павлушка вел себя робко, даже съеженно, однако с ложкой, ножом и вилкой управлялся умело. Надо же, такой «дикарёнок» с виду, а ест как городской мальчик. Наверно, Полковник научил…
Полковник ел мало и быстро. Покончил с вареными бобами и мясом, пригубил вина и что-то сказал капитану. Поднялся. Гарцунов кивнул и тоже встал. Полковник шагнул к дверям. Капитан задержался. Вполголоса обратился к Грише:
– Ужинайте не спеша… Спасибо, что занимаешь мальчика. Полковнику некогда, а один малыш затосковал бы…
Гриша опустил глаза. Он вовсе не «занимал» Павлушку. Он… всего лишь хотел быть рядом с ним.
Что удивительного? Один истосковавшийся среди взрослых людей мальчик встретил другого – которому тоже было нелегко. Хотя и разные по годам, а все равно потянулись друг к другу. Впрочем, это взрослые дали бы такое разумное объяснение. А ребята, они просто…
– Гри-ша… – Поль глянул чуть лукаво, достал из-под рубашки ласточку, остреньким клювом ткнул ее в разварившееся бобовое зерно: видишь, она тоже ужинает! И оба стали смеяться – все громче и веселее. Взрослых рядом нет, можно поиграть без робости… И забыть на минуту про капитана Ансу и про охотников за Матубой…
Ривьер-Сале
1
Солнце раскраснелось, разбухло и вертикально упало в черные заросли. Сразу стало темнеть. Замигал каким-то рыжим огнем маячок Пуэнт-а-Питр. Может быть, он хитрым способом сигналил фрегату «Коричневый бык» о том, что русские замыслили небывалое? Но вряд ли жители городка догадывались о планах «Артемиды». Знали о них лишь владельцы рыбачьих лодок – в нарастающем сумраке лодки эти – с желтыми фонарями на носу – бесшумно подходили к бригу от западного берега. Видимо, Полковник подал им тайный сигнал. Все делалось молча и слаженно.
Двенадцатифунтовая карронада – малютка по сравнению с орудиями на крупных кораблях. Но и ее вес для человеческих сил – ого-го какой! Почти двадцать
Офицеры командовали матросами, но видно было, что делают это неохотно. Новосельский сказал вполголоса (когда рядом не было капитана):
– Такое чувство, будто меня самого, неживого, спускают с борта для похорон…
– Ладно вам. И без того тошно, – отозвался мичман Сезаров.
Карронады, однако, были спущены быстро и без суеты. Капитан приказал ставить весла. Он стоял на юте рядом с Полковником. Звезды над палубой разгорались удивительно ярко – по сравнению с ними лодочные фонари казались желтыми свечками.
Гриша и Павлушка держались у грот-мачты, наблюдая за работой матросов, никому не были помехой. Но гардемарин Невзоров, суетливо проходя мимо, сказал:
– Идите в каюту, не путайтесь под ногами. Один может лечь на мою койку, я спать все равно не буду…
– Какой ты весь из себя командир. Прямо адмирал, – откликнулся Гриша.
В каюту они с Полем не пошли, там было душно. Гриша вытащил свою постель на палубу и расстелил на привычном месте – у стыка фальшборта с кормовой надстройкой. В трех шагах от них, у прорезанного в фальшборте полуклюза, возились с тяжелым веслом три матроса. Но мальчишки им не мешали. А матросы не мешали мальчишкам. Гриша расстелил пошире постель на досках, места хватило двоим. Лежать не хотелось, сели рядышком, Поль опять притиснулся к Гришиному боку. Будто давний маленький знакомый с Ляминской улицы, вроде Агейки, или даже братишка (которого у Гриши никогда не было). И дышал еле слышно.
Так сидели и молчали они долго, и Гриша почувствовал, что надо бы что-то сказать. Высоко впереди висела большая, ярче других, звезда. Гриша взял за тоненькое запястье Павлушкину руку, вытянул вверх.
– Вон, смотри… Зве-зда.
– Этуаль! – сразу обрадовался Павлушка. Решил, что будет продолжение прежней, дневной, игры. Но что еще показывать в темноте, Гриша не знал. Одни только тени матросов…
С мостика донеслась команда (что-то вроде «навались!»), тени у весла зашевелились пуще прежнего, послышался плеск, голос боцмана («и-раз…»). И еще… Бриг шевельнулся, стало понятно, что началось движение.
Впереди вдруг вспыхнуло пятно света – это лег на воду широкий луч кулибинского фонаря.
– Поехали… – шепотом объяснил Павлушке Гриша.
– По-е-ха-ли? – не понял тот.
– Ну да… – И Гриша вспомнил подходящее слово: – Эн авант… Вперед…
– Эн авант… – шепотом повторил Павлушка и прижался потеснее. Гриша положил на его косматую голову ладонь.
Так они сидели неизвестно сколько времени. В темноте и равномерности время то ли тянется, то ли сжимается – не поймешь. Под плеск и размеренные команды «и-и… р-раз» набегала дремота. Павлушка – тот вообще уже уснул под боком у Гриши, а сам Гриша то проваливался в полусон, то встряхивался и как бы заново видел впереди очень яркую «этуаль»…