Бригада возвращается. Триумф бандитской романтики
Шрифт:
Взяли мы Берса на крупном вымогательстве. Сердце у рэкетира оказалось слабеньким, и он отдал богу душу в камере следственного изолятора. Я наблюдала из окна, сколько крутых ребят шло за гробом, какая двигалась кавалькада такси, и думала: «Сколько же таких берсов появилось после того Указа по всей России? Десятки или сотни тысяч? Предвидели ли все последствия этого Указа те, кто его подписывал?..»
Именно перестройка «а-ля Горбачев» сформировала нынешнюю организованную преступность, за что, собственно, «братва» (как криминальная, так и мировая – политическая) ему по гроб жизни обязана. Это Горбачев провел реформы таким образом, что
«Депрессия 1930-х годов заперла этнические группы в гетто. Это был самый глубокий и тяжелый экономический кризис, который поразил нацию, и молодые люди, не наделенные особыми талантами и способностями, оказались на пути к преступлению. Они стремились «вступить в банду».
С этими благоприятными для молодого преступного синдиката факторами сочеталось отсутствие полицейского подавления. Во многих городах синдикат без особого труда подкупал полицию точно так же, как и политиков. Единственная надежда была на федеральные власти, но и на этом уровне, хоть в это и трудно поверить, ничего не произошло. В течение 1930-х годов, да и следующих двух десятилетий федеральное правительство не сделало ничего, чтобы обуздать преступный синдикат...»
В Советском Союзе горбачевских времен власти тоже практически бездействовали. Хотя ученые еще в 1986 году начали бить тревогу: именно тогда специалисты из НИИ МВД впервые за долгие годы гробового молчания заговорили о существовании в стране организованной преступности. Как вспоминает кандидат юридических наук А. Волобуев:
«В 1986—1987 гг. действовавшие независимо друг от друга три немногочисленные группы ученых, представлявшие ВНИИ МВД СССР, ВНИИ Прокуратуры СССР и Омскую высшую школу МВД СССР, неожиданно для себя (но, по-видимому, вполне закономерно) пришли к одному и тому же выводу – в стране сложилась ситуация организованной преступности. Результаты исследований были вынесены на суд специалистов. Три научно-практических семинара больше напоминали поле боя, нежели традиционный спокойно-умиротворяющий обмен мнениями».
К тому времени отечественная мафия уже крепко стояла на ногах, выпестованная за четверть века существования мелкобуржуазной конвергенции, но власть упорно не хотела ее замечать – видимо, видя в ней свою союзницу. Поэтому по-настоящему воевать с ней (как это, к примеру, тогда же происходило в Китае) у нас не собирались. И ограничились полумерами. При Управлении уголовного розыска МВД СССР создали всего лишь отделения по борьбе с организованной преступностью (Управление по борьбе с оргпреступностью появится чуть позже, когда страна уже будет фактически объята пожаром бандитских войн).
Окончательное вступление страны на рельсы рыночной экономики укрепило организованную преступность, сделало ее еще более мощной и неуязвимой, значительно расширив поле ее деятельности. Все тот же А. Волобуев по этому поводу писал:
«Вступление страны в рыночные отношения открыло для нашей мафии невиданные просторы. Одна из основных причин наступательного развития организованной преступности заключается в том, что она при любых условиях являлась в государстве единственной поистине рыночной структурой, что и позволило ей во все периоды быстро (мобильно) приспосабливаться к любым изменениям. И не просто приспосабливаться, но и извлекать при этом
С 1985 по 1988 год силами правопорядка в стране было выявлено около 3 тысяч групп с признаками организованности. Но их от этого меньше не становилось. В одной Москве в 1988 году насчитывалось несколько десятков группировок, наиболее мощными из которых были долгопрудненская, солнцевская, люберецкая, чеченская, подольская и бауманская. На последнюю работали «воры в законе», и это считалось самым мощным прикрытием в уголовном мире. Но до весны 1988 года широта и разнообразие операций всех группировок не шли ни в какое сравнение с тем, что началось после того, как в мае того года 9-я сессия Верховного Совета СССР приняла «Закон о кооперации». По нему вся страна должна была превратиться в один большой Рижский рынок, и первыми, кто это реально осознал, были бандиты.
Они сразу поняли, какой шанс предоставляет им «Закон о кооперации». К примеру, обладатель преступно нажитых средств мог без труда зарегистрировать кооператив по изготовлению предметов бижутерии. Закупив по дешевой цене оборудование, он отражал в документах фиктивные поставки сырья, нанять фиктивный штат сотрудников. При этом каждый месяц, как законопослушный гражданин, хозяин подобного кооператива выплачивал государству налог, к примеру, с 50 тысяч рублей. На возможный вопрос налоговой инспекции, откуда деньги, кооператор вполне резонно отвечал, что на 50 тысяч он произвел и продал продукции. Благо никто не проверял, действительно ли это так. Ведь государству главное, заплатил ли кооператор налог.
Заплатив его, кооператор имел на руках документ на то, что заработанные им деньги «чистые». В течение года он отдавал государству 252 тысячи, а 468 «отмывал». На эти деньги уже можно смело покупать какую-нибудь недвижимость и наращивать капитал. Парадоксально, но факт: как только «Закон о кооперации» вступил в силу, министр внутренних дел А. Власов издал «Указание № 10», по которому работникам милиции запрещалось не только проверять сигналы и документы по кооперации, но даже заходить в помещения кооперативов. Правда, через несколько месяцев министр «одумался» и выпустил приказ, который обязывал вести оперативную работу против сомнительных кооперативов, но время было упущено. Сумма «отмытых» денег на этот момент уже исчислялась миллионами.
Л. Кислинская по этому поводу писала: «Монгол и его люди попались в начале 70-х. Они уже отсидели свой срок. Главарь банды вышел на свободу через 14 лет и «отмывает» грязные деньги, вложив их в целый комплекс кооперативов... Есть данные, что руководитель одной из известных московских группировок рэкетиров собирается открыть валютное кооперативное предприятие. Как им все это разрешают? Здесь уже начинаешь ставить под сомнение честность исполкомовских работников, выдающих патенты...»
Отметим, что в 1988 году на свободе находились 272 вора в законе.
Подполковник милиции В. Овчинский позднее напишет: «С 1988 года, после известного закона бывшего СССР о кооперации, по существу, и началось стихийно-неконтролируемое накопление капитала с перекачкой огромных государственных средств в кооперативный, а вернее, в частный сектор, носивший в большинстве случаев противозаконный характер. Здесь же – точка отсчета слияния теневого мафиозного капитала, накопленного в годы тоталитарного режима, и молодого агрессивного гангстерского капитала первых лет демократизации».