Бригадир
Шрифт:
Чувствуя приятное нетерпение и азарт, Влад быстро размотал немудреную дедовскую снасть, измерил глубину, насадил червя на крючок, забросил, подведя наживку ближе к веткам, и сел на скамейку, устремив взгляд на застывший на водной глади поплавок. Тот уже через минуту дрогнул, чуть подтонув, и плавно заскользил в сторону. Подсечка – и вот уже в глубине отчаянно бьется, сопротивляясь, не самая крохотная в Отрадном рыбка. Выловив плотвину размером с ладонь, Невский сменил обглоданного червяка и забросил снова. Вторая поклевка не заставила себя долго ждать и вот уже к трепыхающейся в пакете серебристой плотвичке присоединился более увесистый подлещик. Солнце, миновав верхнюю точку небесного пути, медленно поползло вниз, однако до сумерек было еще далеко, а значит, времени, чтобы сполна насладиться вечерним клевом и получить приличный улов, оставалось более чем достаточно. Вот и ладушки.
Бойкая ловля длилась часа три, подарив счастливому, слегка утомившемуся от суеты – сказывалась контузия – Невскому полмешка замечательной
Снасть была почти готова, когда слух Влада уловил звук машины, которая медленно приближалась со стороны поля и должна быта вот-вот поравняться с плотным кустарником, за которым находился клевый заливчик. Глухой, вязкий гул не походил на легковушку и очень напоминал работу мощного движка джипа. Там, за кустами, находилась сносно накатанная грунтовка, протянувшаяся, судя по всему, через весь лес вдоль берега озера. Невский сам шел по ней почти от самой деревни, прежде чем свернуть влево, перемахнуть горушку, найти тропку между кустами и подойти к воде в поисках подходящего места для рыбалки.
Кто бы это мог быть, да еще на джипере? Поздновато для приезжих рыбаков, через пару часов совсем стемнеет. Если только они не собираются заночевать прямо на берегу в ожидании утреннего клева. Ответ, вполне логичный, напрашивался сам собой. Скорее всего это был Фрол на «Чероки», вернувшийся из Выборга, прочитавший записку и отправившийся на поиски бригадира. Влад достал трубку мобильника, собираясь уже набрать номер телохранителя, но, взглянув на дисплей, неожиданно обнаружил, что находится вне зоны действия сети. В деревне, расположенной на высоком холме, зона еще худо-бедно держала, но здесь – увы. Мобилка оказалась абсолютно бесполезной. Положив удочку, Невский поспешил на перехват машины, но опоздал. Денис, если это быт он, уже проехал мимо и затерялся за деревьями. Дорога, делая плавный поворот, где-то впереди наверняка подходила к самому озеру, к месту, где заезжие рыбаки парковали своих железных коней и разбредались вдоль берега. Все, что успел заметить Рэмбо – это промелькнувшие сквозь чащу и тут же пропавшие из вида красные огни стоп-сигнала. Еще раз взглянув на дисплей телефона, Влад убрал трубку в карман и, поколебавшись, все же двинулся по дороге вслед за машиной. Далеко в лес Фрол углубляться не станет, доедет до ближайшего рыбацкого стойбища, развернется и покатит назад. Может, свистнуть? Влад сунул два пальца в рот и свистнул, насколько можно громче. Получилось круто, аж у самого уши заложило. Если в салоне джипа не играет музыка, Денис наверняка обратит внимание.
Насчет удобного места для парковки Невский не ошибся – оно обнаружилось метрах в трехстах впереди. Не ошибся он и в том, что определил проезжающую машину как внедорожник. Он ошибся в другом – это был не «Чероки», а успевший заглушить двигатель, трафарированный в стандартные ментовские цвета «уазик», возле распахнутой водительской двери которого, оглядываясь по сторонам и прислушиваясь, стоял и курил, жадно глотая дым, одетый в мятую, явно тесную из-за прущей во все стороны полноты, форму лейтенант. На ремне у местного крутого Уокера висела кобура с пистолетом.
Заметив и подчиняясь инстинкту, Рэмбо тут же метнулся прочь с дороги и спрятался за стволом толстой сосны, вжавшись в него всем телом. В ушах Невского стучал пульс, мысли роились в голове, как растревоженные пчелы. Что этот долбаный мусор здесь делает?! Да еще в форме. Уж точно не рыбку половить приехал. Тогда что? Ищет кого-то? Похоже. Кого? Уж не гостей ли из Питера, поселившихся в пустом доме? Интересно, слышал ли он свист? Судя по тому, как он напряжен и как крутит башкой, что-то такое постороннее ему все же послышалось, но наверное он сказать не может, вот и таращится по сторонам, как баран. Ну, ну. Постой, пес легавый. А мы за тобой понаблюдаем. Больно ты странно себя ведешь, прямо как пакостный жирный котяра, в отместку за пинок под зад нагадивший хозяину в любимые ботинки и теперь собирающийся стянуть со стола колбасу. От чего же тебя так плющит не по-детски, а, пузырь с салом? Аж вспотел, болезный. Вон, рожа мокрая, раскормленная, прям как зеркало блестит…
Докурив, лейтенант выбросил хабарик, подошел к задней двери «козла», открыл ее, вытащил из закутка для задержанных, комом швырнув на землю, какую-то внушительных размеров серо-зеленую хламиду – то ли штору, то ли кусок брезента – и Невский увидел втиснутого внутрь, лежащего на боку в скрюченном состоянии маленького, худощавого, длинноволосого человека в голубых джинсах и яркой красной куртке. Его заведенные за спину руки были скованы наручниками. Еще раз сторожко оглядевшись
Лейтенант глумливо ухмыльнулся и – не без удовольствия! – пнул упавшую девушку ногой в живот. Она тихо застонала, открыла глаза. Зашевелилась.
Сердце Рэмбо словно кипятком ошпарили, а по нервам пропустили электрический ток. Господи ты боже мой, хорошенькая какая. За что же он ее так, а?! Ну, мусор! Гнида свинорылая! Совсем охренел, потрох сучий! Невский почувствовал, как его правая рука сама собой скользнула за пояс, коснувшись шершавой рукоятки тэтэшника, сжала ее и выдернула пистолет из-под куртки.
– Что, милая, больно? – ласково спросил девушку присевший на корточки мент. Протянув руку, он провел указательным пальцем по ссадине. – Я же к тебе, Светик, со всей душой. По-хорошему. На свидания каждый день приглашал. Цветы охапками дарил. В ресторан, в Питер, съездить предлагал. Даже в Финляндию звал, в июне, когда у меня отпуск будет. Все как положено. Другая бы шалава визжала на твоем месте от счастья, в трусы бы ко мне лезла. А ты что в ответ? Молчала, как партизанка Иванова, улыбалась, обнадеживала. Целую неделю. Довела меня, значит, до точки кипения! А тут вдруг домой уезжать собралась. Да еще прямо в лоб – пошел ты, Вадик… на хутор бабочек ловить. Никакой деликатности. Обидно, понимаешь! – последнюю фразу легавый принес с нарочитым кавказским акцентом и даже сокрушенно цокнул языком. – Я тебе кто? Сопляк безусый? Женской мохнатой пилотки никогда в глаза не видел? Думаешь, со мной можно так себя вести, да еще хамить? Сучка питерская! Ты кого из себя изображаешь, лярва?! Ты чего недотрогу из себя строишь, а?! Небось, еще в восьмом классе дворовое хулиганье целку драгоценную на фашистский крест изорвало, гуртом, в грязном подвале?! Под дрянной портвешок и косяк травки, а?! Я, может, жениться на тебе, дура, хотел. – Мент тыльной стороной руки вытер градом струившийся с одутловатого лица пот. – Лет пять последних за тобой издали наблюдал, как ты из соплячки в биксу сладкую превращаешься. Для себя берег, как сокровище. Сто раз мог за это время жениться, но все ждал. Думал – подрастет, поумнеет, тогда и скажу. Сказал, бля… И что на выходе? Все зря? Не-е-ет, лапуля, – лейтенант сально ухмыльнулся. – Так просто даже вороны не каркают. Все равно моя будешь. Здесь и сейчас! Не захотела по-хорошему, хрен с тобой! Так отдеру! А потом… уж не обессудь, придется концы в воду. Я из-за сучьей дырки, даже такой долгожданной, как твоя, зону топтать по гнилой статье не собираюсь. Дам по башке, так, чтобы сразу насмерть, положу под кустик. Ночью приплыву на лодочке, привяжу к ноге железячку потяжелее, отвезу на середину озера и – как собачку Му-му. Пираний у нас в Отрадном нет, но уверен – рыбки будут очень довольны… Чего мычишь, Светик ясный? Не нравится такой вариант? Жить, наверно, хочешь? Понимаю, понимаю, – вздохнул лейтенант и развел руками. – Но, видишь ли, теперь уже поздно. Назад хода нет. Прокомпостирован талончик. Раньше надо было головой думать. Отпусти тебя, прямо сейчас, даже без палки, под честное слово, не простишь ведь. Верно? Стуканешь, как пить дать. А мне проблемы не нужны. Я – офицер образцовый. Ни одного взыскания, сплошные благодарности. Так что – извини, малышка. Ты сама все решила. Да и шишка уже час колом стоит, аж яйца болят. Не дрочить же, когда такая красота рядышком лежит. На все ради свободы согласная…
Мусор сделал вид, что задумался. Поскреб щеку. Вздохнул.
– Ладно, так и быть. Не вурдалак, не упырь какой-нибудь, в конце концов. Уговорила! Дам тебе последний шанс, – фальшиво пообещал мент. – Если будешь умницей и хорошо поработаешь, может, и придумаем, как нам дальше без смертоубийства обойтись. Начнешь орать, кусаться или дергаться – учти, сразу же выдавлю глаза, без предупреждения! Усекла, соска?! Отлично. Начнем, пожалуй, с минетика. И гляди у меня – без фокусов!..
Окончательно потерявший рассудок, весь трясущийся от возбуждения лейтенант выдернул изо рта девушки тряпку. И ответная реакция на заставила себя долго ждать – в лицо ему полетел плевок. Зарычав, толстый мусор утер слюну и, размахнувшись ударил девушку кулаком в лицо. После чего рывком перевернул обмякшую жертву на живот и принялся стаскивать узкие, плотно облегающие стройные ножки джинсы, высунув кончик языка в предвкушении долгожданного удовольствия. Оглушенная пленница, очнувшись через несколько секунд, попыталась хоть как-то сопротивляться, лягнуть насильника ногами, крикнуть, но это лишь еще больше завело сопящего, как боров, легавого. Он снова оглушил ее, ударив ладонями по ушам и заставив замолчать. Содрав, наконец, с девушки джинсы с трусиками, гоблин принялся дрожащими пальцами расстегивать свои форменные брюки. Спустил штаны, обнажив маленький кривой член, и вдруг застыл, боковым зрением уловив в лесу, сбоку, какое-то движение. Оглянулся резко. Да так и замер с приоткрытым ртом, из которого вырвался тяжелый хрип.