Бригантина, 69–70
Шрифт:
Наняли корабль и на нем спустились вниз по Амударье, быстро катившей свои замутненные песком воды в плоских, унылых берегах, в Хорезм, ко двору хорезмшаха Мухаммеда ибн-Ирака, который «почтил нас, одарил и устроил для нас жилье».
Хорезмшах был опытен и хитер и совсем не обрадовался непрошеному посольству. Он сам торговал с Булгарией и неплохо наживался на этом, и, по его мнению, третий здесь был явно лишним. И ислам булгары приняли все-таки под его, то есть хорезмийским, влиянием. А что до хазар, то Хорезм всегда был с ними в тесной дружбе и имел много общих интересов — и политических и торговых. Правда, хазары мешали распространению истинной
Всего этого хорезмшах послам, разумеется, не сказал, а сказал совсем другое: он задерживает их, заботясь исключительно об их безопасности. «Нет для вас соизволения на это, и непозволительно было бы мне допустить, чтобы вы вслепую рисковали вашей кровью». Но они настаивали, ссылались на халифа. Повелитель правоверных был далеко, реальной власти в Хорезме не имел, но ссориться с ним все же не хотелось. В конце концов Мухаммед уступил, обещал помочь, даже дал охрану и проводников.
Но отправляться на север зимой нечего было и думать. Зимовать остались в Хорезме.
На свете все относительно. Мне довелось бывать в Хорезме не один раз. Зимой там действительно случаются холода — климат резко континентальный. Но для москвича зима там все же мягкая и, главное, короткая. Уроженцу Багдада все представлялось по-иному.
«И мы увидели такую страну, что думали: не иначе как врата Замхарира [7] открылись из нее для нас. Снег в ней падает не иначе как с порывистым сильным ветром».
«Базар и улицы, право же, пустеют до такой степени, что человек обходит большую часть улиц и базаров и не находит никого, и не встречается ему ни один человек. Не раз выходил я из бани и когда входил в дом, то смотрел на свою бороду, а она — сплошной кусок снега, так что я, бывало, оттаивал ее у огня».
7
Отделение ада, отличающееся страшным холодом.
Может, погода создавала настроение, но хорезмийцы Ибн-Фадлану решительно не понравились. «Они дикие люди и по разговору и по природным качествам. Их разговор похож на то, как кричат скворцы».
В других местностях Хорезма язык населения напомнил арабу «кваканье лягушек». Несколько лет назад археологи раскопали в Хорезме новые города и селения. Неожиданно оказалось, что культура их жителей была совсем иной, чем в центре страны. Да и сами они не походили на настоящих хорезмийцев — об этом говорили их изображения на найденных монетах. Ученые сперва недоумевали. Потом вспомнили Ибн-Фадлана, и оказалось, что эти города расположены именно там, где пребывавший не в духе путешественник столь оргинальными сравнениями отметил различие в языке. Так установили, что в X веке в Хорезме бок о бок жили два различных народа.
В феврале стало заметно, что зима кончается. Пора отправляться в путь. Оно уже далеко не такое бодрое и полное надежд, это посольство, каким оно восемь месяцев назад выехало из Багдада. По дороге сбежали часть свиты и почти все проповедники. Теперь наотрез отказались ехать дальше законовед и учитель, «побоявшись въехать в эту страну». Тяготы и трудности дороги заметно охладили их стремление к просвещению прозелитов. Ибн-Фадлан оказался единственным человеком в посольстве, которому были по плечу миссионерские функции.
Но
Ибн-Фадлан предупреждал: «„Вы прибудете к иноязычному царю, и он потребует это от вас“. Они же сказали: „Не бойся этого. Право же, он от нас не потребует“. Я же предостерег их и сказал: „Я знаю, что он потребует от вас“. Но они не приняли моих предостережений».
Решено было ехать без денег.
«Мы купили тюркских верблюдов и велели сделать дорожные мешки из верблюжьих кож для переправы через реки, через которые нам нужно будет переправляться в стране тюрок. Мы запаслись хлебом, просом, сушеным мясом на три месяца. Те из жителей этой страны, с которыми мы дружили, предложили нам воспользоваться их помощью в отношении одежд и постараться умножить их количество. Они представили это предприятие в ужасном виде и изобразили это дело очень трудным, но когда мы все это сами увидели, то это оказалось вдвое большим того, что нам было описано».
«Итак, на каждом из нас была куртка, поверх нее кафтан, поверх него шуба, поверх нее длинная войлочная одежда, покрытая кожей, и бурнус, из которого видны были только два глаза, шаровары одинарные и другие с подкладкой, гетры, сапоги из шагреневой кожи и поверх другие сапоги, так что каждый из нас, когда ехал верхом на верблюде, не мог двигаться от одежд, которые были на нем».
С таким снаряжением в пору отправляться на Крайний Север.
Посольство ехало всего лишь в нынешний Казахстан. Впрочем, для них он таковым и был.
4 марта 922 года они покинули Хорезм. Путешествие вступало в решающую фазу. Как-никак до этого они ехали через страны, знакомые хотя бы понаслышке, к тому же мусульманские, к тому же формально признающие суверенитет повелителя правоверных. Теперь они вплотную подошли к порогу неведомого.
С какими чувствами покидал Хорезм секретарь посольства? Конечно же, он думал о том, что сулит ему в будущем этот загадочный новый мир. И возможно, где-то в глубине души таились страх и тоска по таким уютным, тенистым и родным садам Багдада и ласковому журчанию воды в его арыках. Но одно он знал твердо. Взявшись за миссию, надо сделать все для ее выполнения. Он был человеком долга, этот араб с длинной родословной и низким положением в обществе, с презрением смотревший на выскочек, бывших его товарищами по путешествию. И еще он думал, что полагаться ему придется только на себя. Цену своим спутникам он успел уже узнать.
Переезд через Устьурт не был легким. В апреле в степи становится тепло, днем даже жарко, и все покрывается ковром мелких тюльпанов, мало похожих на те, которые выращиваются в садах и оранжереях. Но и они придают ей красочный, почти обжитой вид. Поэтому человеку, направляющемуся в Казахстан в первый раз, я рекомендую ехать туда в апреле. Посольство же выехало в марте — месяце сильных ветров, когда лицо сечет песок пополам со снегом.
«Мы встретили бедствия, трудности, сильный холод и беспрерывные снежные метели, при которых холод Хорезма был подобен дням лета. Мы позабыли все, что с нами было до этого, и были близки к гибели наших душ».