Бригантины поднимают паруса
Шрифт:
– Не жадничайте, – сказал я благодушно, – дайте хотя бы пять… Что деньги? Теперь это даже не пачки бумаги, а вообще двоичный код в электрических цепях. Романтика пиастров ушла.
Судя по его взгляду, он понял, насколько деньги для меня не имеют значения, но не потому, что я такой бессребреник, а просто их настолько много, что даже неинтересно.
Я поклонился.
– Мистер Хиггинс…
Он сказал торопливо:
– Мой помощник отведет вас… в место, где груз из… Восточной Европы. Я предпочитаю поскорее от него
Я сказал с облегчением:
– Спасибо, мистер Хиггинс. Это будет очень великодушно с вашей стороны.
Он бледно улыбнулся.
– Да-да, просто я на самом деле стараюсь дистанцироваться от таких опасных сделок. И чувствую облегчение, когда у меня на складе только легальный груз.
– Тогда приступим? – спросил я.
– Я сейчас же распоряжусь о погрузке, – ответил он любезно. – Что пьете? Виски, коньяк, вино?..
– Чистую воду, – сообщил я.
Он кивнул, не удивившись. Виски, коньяк и прочее – это для простых, у сильных мира сего радости выше и богаче, чем еда, напитки и женщины.
– Сейчас принесут, – сообщил он. – Располагайтесь пока здесь… я задействую самых надежных, чтобы все без сучка без задоринки.
– И в темпе, – добавил я.
– И как можно быстрее, – согласился он.
Я проводил его взглядом, он покинул кабинет радостный и потирающий руки. Все идет хорошо и просто здорово, даже первый звонок от него пошел управляющему насчет закупки гравия, затем разговоры с женой и двумя любовницами, но наконец-то последовал звонок, показавшийся мне очень интересным и в какой-то мере ожидаемым:
– Дорогой Хашим, – сказал он отрывисто, – наконец-то ты отозвался! Что у тебя с телефоном?
– Пустяки, – ответил лениво грубый мужской голос. – Заряды прибыли?
– Да, – ответил Хиггинс, – но тут такое дело… Ко мне явились очень могущественные люди, понимаешь? Они знают все об этих зарядах. Предложили сумму большую, чем даешь ты… Погоди-погоди!.. Я отказывался, но они пояснили, что им не отказывают. Понял?..
Голос прорычал угрожающе:
– Продолжай.
Голос Хиггинса прозвучал почти умоляюще:
– Мне пришлось им продать, но, дорогой друг, моя гордость ущемлена, а честь втоптана в землю. Я буду счастлив, если ты отберешь эти заряды по дороге.
На другом конце хмыкнули, тот же голос сказал резко:
– Куда повезут?
– В порт, – ответил Хиггинс торопливо. – Сам знаешь, отсюда только одна дорога – по дороге финикийцев. Есть очень удобное место для засады.
Грубый мужской голос ответил резко:
– Знаю то место. Но мне туда добираться почти полдня!..
– Я постараюсь задержать до утра, – пообещал Хиггинс.
– Тогда мы с тобой квиты, – сказал Хашим. – Но платим не сорок пять миллионов, а половину.
– Но заряды будут у вас все! – воскликнул Хиггинс шепотом.
– Нам придется добывать их в бою, – напомнил Хашим.
– Какой там бой? Я отправлю с ним своих людей, те сразу сдадутся без боя!
– А он сам?
– Не из тех людей, – заверил Хиггинс, – что сражаются. Сам увидишь.
– Все равно, – сказал Хашим настойчиво. – Ты же получил с него деньги сполна? Будь счастлив, что с меня возьмешь еще двадцать миллионов!.. И так у тебя получится больше, чем ты запросил!
Хиггинс ответил скромно:
– Я же бизнесмен. Обязан думать о прибыли. Желательно о повышении рентабельности.
Шейх оборвал:
– Хорошо, мы сошлись. Мне заряды обходятся вдвое дешевле, а ты получил с этих покупателей и с меня, так что у тебя в полтора раза больше, чем рассчитывал. Это взаимовыгодный бизнес, не так ли?
– Согласен-согласен, – сказал Хиггинс. – Приятно иметь с тобой дело.
Я все это время с интересом рассматривал картины на стенах. Все кисти европейских художников, везде только пейзажи. В исламе, как и в иудаизме, действует запрет на изображение живых существ, потому, к примеру, русский художник Левитан, будучи ортодоксальным евреем, рисовал только пейзажи, избегая на них помещать живые существа.
Так же рисовал и Шишкин, но, по слухам, в ночь на открытие художественной выставки в зал пробрался некто неизвестный и на его картине «Утро в сосновом бору» пририсовал медведицу с тремя медвежатами. Правда это или нет, но тогда евреи в самом деле соблюдали Закон, а сейчас вот Эсфирь от ветчины за уши не оттащишь, хотя она в порядке компромисса называет ветчину рыбой…
Хлопнула дверь, Хиггинс вошел довольный, глаза блестят, с энтузиазмом потер ладони.
– Все в порядке, – сообщил он, – все идет хорошо…
– Рад, – ответил я, – а то мне показалось, с отгрузкой какие-то сложности. Как всегда, непредвиденные.
Он изумился.
– Откуда? Заряды в небольшом чемодане! Лежат мирно, как страусиновые яйца.
Я кивнул.
– Такие везти никаких проблем?
– Никаких, – заверил он. – Отправлю сопровождать своих лучших людей. Они прошли все войны в нашем регионе!.. Просто солнце уже опускается, поездку стоит отложить до утра.
Я спросил обеспокоенно:
– Ночами орудуют банды?
– Нет, – ответил он уклончиво, – но когда такой груз, лучше принять все меры предосторожности. Меня прямо трясет, а на душе спокойнее, когда поедете под ярким солнцем. Не знаю почему, но на меня луна действует как-то неспокойно… Наверное, в моем роду были вервольфы?
Я ответил беспечно:
– Никаких проблем. Здесь ночи короткие. Посплю малость, а на рассвете и выступим.
Он сказал с облегчением:
– Прекрасно. Вам кажется, зря волнуюсь, но теперь вы в сфере моей ответственности, а это напрягает!.. Я бизнесмен, а не боевик, мне хорошо, когда все тихо и мирно.