Брисингр
Шрифт:
Эрагон упал на колени, протягивая руки в том направлении, куда улетели светящиеся шары, и чувствуя в душе невероятную пустоту после тех мгновений радости, которые они ему подарили.
— Что, что это такое? Кто они? — спрашивал он снова и снова, задыхаясь и кашляя, потому что в горле у него отчего-то страшно пересохло.
— Духи, — сказала Арья. И села.
— Но они совсем не похожи на тех духов, что вышли из Дурзы, когда я убил его.
— Духи могут принимать множество различных обличий, по своему желанию или капризу.
Эрагон поморгал глазами и вытер их тыльной стороной ладони.
— Кто же может осмелиться пленить с помощью магии столь чудесные существа? Это же чудовищно! Я бы, например, постыдился после этого называть себя волшебником. Ха! А Трианна еще хвастается тем, что она колдунья! Придется заставить ее прекратить дурацкие забавы. Пусть оставит духов в покое, иначе я изгоню ее из Дю Врангр Гата, а Насуаду попрошу изгнать ее и из лагеря варденов.
— Я бы на твоем месте не стала так спешить.
— Но ты ведь не считаешь правильным, что маги и волшебники заставляют духов подчиняться их воле? Они такие прекрасные, что… — У Эрагона даже голос сорвался от переизбытка чувств. — Любой, кто причиняет им зло, должен быть наказан, чтоб неповадно было впредь!..
Чуть усмехнувшись, Арья заметила:
— Я чувствую, что Оромис так и не успел коснуться этой темы, когда вам с Сапфирой пришлось покинуть Эллесмеру.
— Если ты имеешь в виду духов, то он несколько раз упоминал о них.
— Но без особых подробностей, осмелюсь заметить.
— Да, наверное.
Арья чуть шевельнулась в темноте.
— Духи всегда привносят ощущение некоей прорехи, если вздумают пообщаться с нами, созданными из плоти и крови, но не позволяй им обманывать тебя. Они совсем не такие уж доброжелательные, миролюбивые и веселые, как непременно постараются внушить любому. Доставлять удовольствие тем, с кем они взаимодействуют, — это их способ самозащиты. Они ненавидят быть привязанными к одному месту и давным-давно поняли, что если тот, с кем они взаимодействуют, счастлив, то вряд ли станет удерживать их при себе, превращая в своих слуг.
— Не знаю, — сказал Эрагон. — Они делают тебя таким счастливым, что я могу понять, почему кому-то может захотеться удержать их при себе, а не выпустить на свободу.
Арья пожала плечами:
— У духов столько же трудностей в предсказании нашего поведения, как и у нас — в отношении их. У них так мало общего с другими народами Алагейзии, что переговоры с ними даже на простейшие темы — дело весьма непростое; любая встреча с ними всегда чревата опасностью, ибо никто никогда не знает, какова будет их реакция.
— Но ничто из этого не объясняет мне, почему я не должен приказывать Трианне оставить колдовство.
— А ты когда-нибудь видел, чтобы она призывала духов для выполнения каких-то своих поручений?
— Нет.
— Я так и думала. Трианна живет среди варденов уже более шести лет и за это время лишь однажды продемонстрировала свое колдовское искусство, да и то после длительных упрашиваний со стороны Аджихада и длительного сопротивления и подготовки со стороны самой Трианны. Она обладает всеми необходимыми умениями, так что это никакое не шарлатанство, однако призвать духов непросто, этот процесс всегда сопряжен с чрезвычайной опасностью и не проходит для человека бесследно.
Эрагон потер светящееся пятно на ладони большим пальцем. Оттенок свечения слегка изменился, когда к ладони прилила кровь, но все попытки Эрагона уменьшить количество свечения ни к чему не привели. Тогда он поскреб пятно ногтями. «Лучше бы это через пару часов прекратилось, — думал он. — Я же не могу ходить, светясь, как фонарь. Так меня и убить могут. И вообще — очень глупо выглядит. Разве кто-нибудь когда-нибудь слышал о Всаднике со светящейся частью тела?»
Вспомнив то, что ему рассказывал Бром, Эрагон спросил:
— Это ведь не человеческие духи, верно? Не духи эльфов, гномов или еще каких-то подобных существ? То есть это не призраки. И мы не станем такими после того, как умрем?
— Нет. И пожалуйста, не спрашивай меня — а я уже чувствую, что ты собрался меня спросить, — о том, кто же они на самом деле такие. Это вопрос для Оромиса, а не для меня. Изучение колдовства, если его осуществлять правильно и при правильном руководстве, — процесс длительный и трудоемкий, и подходить к нему нужно осторожно. Я не хочу говорить ничего, что может как-то изменить направление тех занятий, которые планирует для тебя Оромис, и я безусловно, не хочу, чтобы ты навредил себе, пытаясь попробовать что-то из упомянутого мною и не имея для этого ни достаточного опыта, ни достаточных знаний.
— И когда же предполагается, что я вернусь в Эллесмеру? — спросил Эрагон. — Я же не могу снова оставить варденов — тем более сейчас, когда Торн и Муртаг еще живы. Пока мы не победим Империю или Империя не победит нас, мы с Сапфирой должны поддерживать Насуаду. Если Оромис и Глаэдр действительно хотят завершить наше обучение, им бы лучше присоединиться к Нам, и тогда проклятому Гальбаториксу уж точно конец!
— Прошу тебя, Эрагон, пойми, — возразила Арья, — эта война не закончится так быстро, как хочется тебе. Империя велика, а мы еще всего лишь нанесли ее шкуре незначительную царапину. Пока Гальбаторикс не знает о существовании Оромиса и Глаэдра, у нас еще есть некое преимущество.
— Но разве это преимущество, если его нельзя полностью использовать? — проворчал Эрагон. Она не ответила, а он уже через минуту понял, сколь ребячливы его обиды и жалобы. Оромис и Глаэдр больше кого бы то ни было хотели бы уничтожить Гальбаторикса, и если они предпочитают проводить свое время в Эллесмере, то только потому, что у них есть весьма веские причины для этого. Эрагон мог бы даже перечислить некоторые из них, если б захотел; это прежде всего неспособность Оромиса пользоваться магическими заклинаниями, что требует огромного количества сил и энергии, которых у него уже не осталось.