Бритт Мари изливает душу
Шрифт:
В этой книге обнаруживаются и литературные вкусы Линдгрен. Барбру рассказывает детям свои любимые сказки: «Дюймовочку» X. К. Андерсена и «Сампо-Лопаренка» С. Топелиуса, который привлекает Линдгрен своим «ясным, простым языком, представляющим нечто уникальное для XIX века с его сложным способом выражения». Близнецы говорят, что дорога в лесу взята прямо из альманаха «Среди домовых и троллей».
Здесь, как впоследствии в повестях об Эмиле и детях из Буллербю, Линдгрен выступает продолжательницей традиций Сельмы Лагерлёф. Она рассказывает о патриархальной Швеции, еще сохранившей кое-где уголки с идеальными отношениями между слугами и господами, с народными праздниками и т. д. Окрестные крестьяне охотно помогают майору, а Барбру берет на попечение пятерых детей скотника Ферма, когда его жена попадает в больницу.
Но Линдгрен без сожаления пишет о том, как современность приходит в старые патриархальные усадьбы, как некогда богатые владельцы разоряются, сдают свои «родовые гнезда» в аренду и как роскошное в прошлом поместье оказывается самым жалким среди окружающих его крепких крестьянских усадеб. На поля приходит современная техника, тракторы, и отец близнецов вместе со своим другом слугой Юханом мечтает, какая великолепная техника будет в деревне в будущем.
Очень выразителен яркий рассказ о празднике, устроенном близнецами для друзей.
В повести нет ни слова о бедности. Все прекрасно и идеально. В окружающей девушек жизни зло принимает облик некоего крестьянина из Лёвхульта, который неизвестно почему радуется хозяйственным неудачам жителей усадьбы Лильхамра.
Книга написана в мягких лирических тонах, с многочисленными чудесными описаниями шведской природы, с сентиментальной обрисовкой отношений в семье, с юмористическими диалогами. Прекрасно, как всегда, даны образы детей: маленького «гангстера», избалованного братца подруг Черстин и Барбру, и детей скотника Ферма, особенно Малыша Калле.
Книга «Черстин и я» написана от лица Барбру, которая очень похожа на самое Астрид: яркая индивидуальность, увлеченность, поэтичность, юмор, любовь к природе.
Благодаря повести «Черстин и я» Линдгрен снова познала радость творчества. Книга помогала ей избавиться от меланхолии, вызванной жизненными трудностями в этот период.
«Вообще-то, — сообщает она в письме (март 1945 года), — я пишу как раз сейчас повесть „Черстин и я“. Здесь — красиво, и я иногда весела, а иногда печальна. Больше всего рада, когда пишу».
Читая книги Астрид Линдгрен, снова и снова убеждаешься в том, что сила ее творчества — в реальном изображении жизни, в развлекательности, в блестящем, искрящемся юморе и иронии. Лучшие произведения писательницы свободны от штампов, от надуманности и слащавости.
Анатоль Франс верно объяснял неуспех написанных специально для детей книг тем, что «автор, задерживающий их внимание на них самих и их ребячествах, им жестоко надоедает», а также тем, что такие авторы «стараются походить на детей и делаются детьми, но детьми без непосредственности и грации».
Линдгрен редко теряет эту непосредственность и во всех своих художественных произведениях, как справедливо считает она сама, внушает читателям большую терпимость, большую человечность, большее понимание других людей.
Реалистичность, гуманизм, яркая художественность, своеобразный юмор лучших произведений Астрид Линдгрен встречают горячий отклик в России.
Надеюсь, и эти две повести встретят достойный прием у детей и молодежи нашей страны.
Бритт Мари изливает душу
Все началось с того, что мама отдала мне свою старую пишущую машинку… Большая, громоздкая рухлядь, от одного вида которой кровь застыла бы в жилах мастера по ремонту пишущих машинок.
Машинка и вправду страшная-престрашная! Она издает ужасающие звуки, когда я стучу на ней. Мой брат Сванте выразил свое мнение о мамином подарке так:
— Бритт Мари, а ты не думала, как прекрасно, когда неожиданно гасят примус?
— Как так? О чем ты? — спросила я.
— Когда ты кончаешь барабанить на этой молотилке, раз в десять прекрасней, — ответил Сванте, презрительно кивая в сторону пишущей машинки.
Он просто завидовал, в этом-то все и дело. Он так безумно хотел, чтобы машинка досталась ему! И не ради того, чтобы писать на ней, а для того, чтобы разбирать и снова собирать и смотреть, сколько лишних винтиков осталось в результате его деятельности. Но мама считала, что мне полезно поупражняться в машинописи, и поэтому машинка досталась мне. И я так рада!..
Но владеть чем-то — это странно и совсем не просто. И фактически ко многому обязывает. Если у тебя есть корова, ее надо доить, если пианино, надо хотя бы играть на нем, ну а уж если пишущая машинка — надо писать на ней. Конечно, первые дни я стучала на машинке, как одержимая дикарка. Но ничего существенного не писала — один детский лепет. В конце концов я поняла, что это возмутительное расточительство, просто перевод бумаги, когда на целой четверти листа ничего не написано, кроме как:
БРИТТ МАРИ ХАГСТРЁМ, ВИЛЛА
«ЭКЕЛИДЕН» [1] , ГОРОД СМОСТАД [2] .
Бритт Мари Хагстрём, пятнадцати лет.
1
Экелиден — поросший дубом склон (шв.). — Здесь и далее примечания переводчика.
2
Смостад — маленький город (шв.).
И еще имена всех моих сестер и братьев:
МАЙКЕН ХАГСТРЁМ,
МОНИКА ХАГСТРЁМ,
СВАНТЕ ХАГСТРЁМ,
ЙЕРКЕР ХАГСТРЁМ.
А потом снова мое собственное имя:
БРИТТ МАРИ ХАГСТРЁМ,
Бритт Мари Хагстрём,
БРИТТ МАРИ Хагстрём.
Внизу же Сванте в минуту слабости ухитрился приписать:
«Надоела эта вечная трескотня о Бритт Мари Ха стрём. Напиши хоть иногда разнообразия ради: Аманда Финквист или что-нибудь в этом роде».