Бро
Шрифт:
Каждую пятилетку ее обещали заасфальтировать, но все руки не доходили. Наверное, не из того места росли. Хорошо, хоть перед Дровней «уазик» снова покатил по твердому, не трясясь, как на вибростенде.
С окраины Дровня выглядела, как и все уездные города — зеленый пояс частного сектора, где нравы просты, а удобства минимальны, а за ним вставали пятиэтажки.
Наш «козлик», запыленный, как боевой конь, въехал на улицу, обогнав рейсовый автобус. Мы гнали сквозь строй высоких пирамидальных тополей, чьи узкие тени полосатили дорогу, а по сторонам мелькали полузабытые названия:
— Цивилизация! — ухмылялся Марлен.
Я вывернул на обширную площадь, посреди которой розовел гранитный Ленин, и подогнал машину поближе к компании «Москвичей» и «Волг», выстроившихся напротив райкома. Серое здание с обязательной колоннадой и шпилем делило площадь с кинотеатром «Знамя», почтамтом и гостиницей «Октябрь».
Выйти и размяться было удовольствием. «Уазик» — истинный джип. Такой, где угодно вывезет, но комфорта, как у «паркетника», ожидать не стоит.
— Предлагаю начать с обеда, — бодро заговорил Осокин. — Тут неподалеку есть замечательная столовка! Они там пельмени… в горшочках… М-м…
— Судьба сулит иной вариант, — меланхолично заметил я. — Она уже приближается… Ее зовут Лидия Николаевна.
— О, мой юный герой! — воскликнула Теплицкая, завидя Марлена. — Как вы вовремя!
— Здравствуйте! — засмущался Осокин. — А мы тут… по работе, как бы…
— Работа подождет, — строго сказала женщина, — мне нужно срочно обновить прическу. Видите, что у меня на голове творится?!
— О-о! Лидия Николаевна! — запел бро. — Вы даже не представляете, насколько вовремя наша случайная встреча! Позвольте вам представить: Игнат Вагин, мой коллега — и истинный гуру в дамских прическах! Я лишь бледная тень его великого таланта! Кое-чему он меня, правда, научил, но разве настоящий мастер раскроет все свои секреты?
Теплицкая с интересом поглядела на меня.
— Неужели, правда, Игнат? И этот дамский угодник не зря завел хвалебную песнь?
— Этот дамский угодник — то еще трепло, — улыбнулся я, взглядывая на растрепавшиеся женские волосы. За месяц они отросли, испортив прическу. — Он вам каре делал? Ну-у… Инструменты у меня с собой, а вот стула и простынки не захватил…
— За мной! — велела Лидия, шагая к бежевой «Волге». — Мы живем тут неподалеку. Ким на работе до вечера, а вот мама должна быть уже дома. Кстати, вы обедали? Вижу, что нет! Вот, заодно испробуете мамин борщ!
— Я — за! — торопливо поднял руку Марлен.
— Как это у вас получается? — пробормотала Теплицкая, глядя в зеркало. Она сидела перед трюмо в своем «будуаре», и любовалась отражением, а я порхал вокруг, высматривая малейший непорядок в укладке. Ни единый волосок не должен нарушать общую гармонию.
— Опыт, — продекламировал я Александра Сергеевича, — сын ошибок трудных…
— И гений! — весомо добавил Марлен, деливший широкий дверной проем с тещей Кима Вадимовича, весьма властной пожилой дамой, настоящей фрекен Бок.
— Лидочка! — всплеснула руками «фрекен Бок». — Да с тебя будто годы состригли! Ну, девчонка!
— Просто Лидии идет именно такая прическа, — рассеянно говорил я, доводя каре до совершенства. — Тут надо брать во внимание и сами волосы, и форму лица, и рост, и возраст — всё… Ну… вот, более или менее.
Я осторожно снял простыню, и взялся за веник.
— Нет-нет-нет! — всполошилась теща. — Сама, сама… Лидочка, угости молодых людей обедом!
Покрутившись перед зеркалом, Теплицкая проворковала:
— Большое вам спасибо, Игнат! Прошу на кухню! Или лучше в зале?
— На кухне уютней, — улыбнулся я. — Впрочем, Марлену всё равно, лишь бы побольше!
— Ой, а сам-то?
И вот наступил долгожданный момент — перед нами поставили тарелки с наваристым, багрово-янтарным борщом. Всё, как полагается в лучших домах — с фасолькой, со сметанкой… Пампушки с чесночком… А запах какой… О-о…
Я опомнился, лишь навернув половину посудины, и перестал жадно глотать чудное яство. Впрочем, Лидия смотрела на нас с умилением. Это у женщин в крови — кормить оголодавших мужчин, и получать удовольствие от процесса.
— Да-а… — затянул Марлен, еле дыша. — Это что-то с чем-то…
— Это борщ с курицей, проглот, — хмыкнул я, наклоняя тарелку, чтобы ложка собрала всё до капли.
— Добавочки? — улыбнулась Теплицкая.
— Если я съем еще чуть-чуть, — вздохнул я, — то смогу лишь лежать, как тюлень, и лениво обмахиваться ластами.
Лидия задумалась, и спросила, тая некий интерес:
— Игнат, а вы надолго к нам?
— Завтра обратно. Фоток нащелкаем, фактуру запишем, и домой.
— Игнат… — женский голос принял обволакивающую форму. — А вы не могли бы заехать сюда завтра? На пару часиков? Я бы пригласила подруг, Риту и Симу… Они совершенно не следят за собой! Волосы у обеих роскошные, мне б такие, но приче-ески… Вариации на тему «Я у мамы дурочка»!
— Да за такой-то борщ… — с чувством начал Марлен, и осекся.
— Заедем, Лидия, — мягко сказал я. — Строго обязательно!
Воскресенье, 27 мая. День
Дровня, улица Карла Маркса
Сидя на заднем сиденье «уазика», я перебирал свои сокровища.
— Две пленки по тридцать шесть кадров и, смотри, сколько мы исписали! Блокнота еле хватило. Комсомольская бригада… Новый сборочный конвейер…
— И те студенточки в теплицах, — напомнил Марлен.
— И студенточки, и мост через Мухинку…
— Да тут на три номера хватит!
— Ну, ладно… Береги социалистическую собственность, а я пошел налаживать связи.
— А стричь когда? — ухмыльнулся бро.
— А между делом! Ты в гастроном заедь, присмотри девчонкам что-нибудь вкусненького.
— Ладно, топай, визажист…
Подхватив несессер, я вошел в подъезд кирпичной девятиэтажки, своего рода элитного дома с эксклюзивными апартаментами. Селили тут не всех подряд, хотя особой величиной квартиры не отличались. Но все же планировка была продуманна и удобна. Да и тепло в кирпичных-то стенах.