Бродячие мертвецы
Шрифт:
— У меня револьвера нет, — ответил репортер.
— Пером, [6] значит, работаешь?
— Бывает, что и пером. По-репортерски, — и Холмин улыбнулся при этой двусмысленности вопроса и ответа.
— Хватить мне тут шарики крутить. Давайте будем признаваться, — потребовал милиционер.
— Нам признаваться не в чем, — угрюмо пробурчал Дохватов.
Милиционер стукнул по столу рукояткой зажатого в кулаке нагана.
— Как не в чем? Почему вы зарезали гармониста?
6
Пером на воровском жаргоне называется нож.
Репортер и агент переглянулись с тяжелыми продолжительными вздохами.
— Придется, Шура, наше инкогнито раскрыть, — сказал Дохватов.
— Да, пожалуй, — утвердительно кивнул головою Холмин и обратился к милиционеру:
— Хорошо. Мы будем давать показания, но только вам одному. А этих своих архаровцев вы отсюда уберите.
По растерянно-сонливой физиономии поползло нечто похожее на напряженное усилие мысли: милиционер пытался размышлять. Подумав с полминуты, он спросил, подозрительно глядя на репортера:
— Почему не хотите давать показания при свидетелях?
— Ну, уж это наше дело, — ответил Холмин.
— Показания при свидетелях будем давать на суде, — добавил Дохватов.
Милиционер подумал еще, повертел в руках наган и сказал осодмильцам:
— Вы, ребята, побудьте там в коридоре. А я пока сам этих бандитов допрошу. Поскольку они согласны признаваться.
Осодмильцы вышли. Милиционер достал из ящика стола лист бумаги и, низко склонившись над ним, так как электрическая лампочка под потолком, сквозь слой пыли на ней, светила довольно тускло, приготовился писать, переложив наган в левую руку.
— Начнем с тебя, — ткнул он пером в сторону Дохватова. — Сперва анкету. Как имь-фамилья?
— Дохватов, Василий Петрович.
— Год рождения?
— 1890.
— Место работы?
— Областной Уголовный розыск.
Ручка с пером выпала из руки милиционера и он Шепотом квакнул:
— Ка-ак?
— Та-ак, — в тон ему ответил агент и вынул из потайного кармана брюк миниатюрную красную книжечку.
— Вот мое удостоверение. Хочешь почитать?
Милиционер взял книжку и развернул ее. Первые же строчки, прочтенные им в ней, произвели на него потрясающее впечатление. Сонливость мгновенно слетела с его физиономии и на ней осталась только растерянность, постепенно переходящая во все больший испуг.
— Товарищ начальник, — вскочив из-за стола, почтительным шепотом заговорил он, возвращая книжку агенту и дрожащими, непослушными руками пряча в кобуру свой наган, — что-ж вы мне раньше ничего не сказали? Я вас тут обзывал по-всякому. Извиняюсь, товарищ начальник. И получите обратно ваши машинки.
Он торопливо выхватил из бокового ящика стола отобранные при обыске револьверы агента и, с неуклюжим поклоном, вручил их ему.
— Теперь вот что, — сказал Дохватов, пряча револьверы в карманы, — кто сейчас есть в сельсовете?
— Окромя осодмильцев, никого, — ответил милиционер, стоя перед ним навытяжку.
— Где председатель и секретарь?
— Уехали в райисполком на совещание.
— А сторож?
— Заступает на дежурство позднее.
— Когда?
— Часа через два.
— Тогда вот что. Отправь своих осодмильцев куда-нибудь подальше, чтобы мы могли спокойно поговорить.
— Слушаюсь.
Милиционер подбежал к двери и, открыв ее, крикнул в коридор:
— Ребята! Расходись по домам! Я тут сам справлюсь.
Из коридора послышался топот ног: осодмильцы ушли. Дохватов сел за стол, Холмин устроился на продавленном диване у стены, а милиционер продолжал стоять навытяжку.
— Итак, товарищ участковый, — начал Дохватов, — рассказывай, что тут у тебя, в Дубовском хорошего и что плохого.
— Да все в порядке, товарищ начальник, — ответил милиционер.
— В порядке, — перездразнил его агент. — Скажи лучше: в полном беспорядке. Даже арестованных обыскивать, как следует, не умеете. Почему не нашли у меня удостоверение?
— Так оно-ж у вас было в потайном кармане.
— По-твоему, значит, потайные карманы обыску не подлежат? А почему в спине зарезанного гармониста оставили вещественное доказательство?
— Какое доказательство?
— Нож.
— Так его можно принесть.
— Поздно. Его рукоятку все Дубовское успело пальцами захватать. Надо было, с помощью чистого платка, осторожно вынуть нож из раны, запечатать в конверт и отправить в районный Уголовный розыск для исследования. Чистый-то носовой платок у тебя есть?
— Найдется, товарищ начальник. А не найдется, так можно и выстирать.
Дохватов со смехом откинулся на спинку стула.
— Шура! Ты только полюбуйся на этого непревзойденного дубовского криминалиста. Когда ему потребуется носовой платок, он начнет его стирать. Нет, не даром дубовичане тебя, участковый, Тюхой-Митюхой прозвали.
Милиционер обиженно покраснел.
— Товарищ начальник! Сколько разов я им говорил, что звать меня Митрий Лукич. Не понимают. Несознательный алимент. Штрафы накладал, как власть на местах, в сельсоветский подвал сажал, а им — хоть бы хны.
— Не умеешь свой авторитет поддержать, — заметил агент.
— Как его поддержишь, когда я тут один и человек новый. Ни откудова никакой поддержки не имею. Работники ГПУ, приезжающие с району, меня даже не информируют. Ихние сексоты — тоже, — продолжал жаловаться милиционер. — А я по низовой работе не подкован. В городе постовым был. Движение регулировал. А тут, какое же движение? Вовсе никакого, особливо в такую осень, как нонешняя. Дождь, грязюка, лошади на улицах тонут. Опять же ни парторганизации, ни комсомола у нас нету. Только осодмильцев удалось сорганизовать. Лекцыи им делаю.