Бродячий цирк
Шрифт:
Окончательно запутавшись, он замолкает. Зато поднимает голову бездомный. Оторвавшись от кружки с пивом и от салата, тычет в Акселя вилкой:
— Точно, он. Этот. И вот тот сопляк, — на этот раз вилка указывает на меня. Глаза его близоруко ворочаются в глазницах, будто бы каждый глаз сам по себе. — И ещё один господин, такой, весь из себя обросший и мелкий, с таким — Хафф! — грубым голосом. Германец. Наверное, какой-нибудь музыкант. Поверьте мне на слово, они вечно такие-сякие, и в носу у них волосы. Воображают себе невесть чего, думают, раз закончили свою санаторию,
Мы все посмотрели на Мышика, который в центре всеобщего внимания расцвёл и разразился довольным ворчанием, предполагая, что теперь ему даже не обязательно выступать, чтобы заслужить аплодисменты и что-нибудь вкусное на ужин; а бродяга снова уткнулся в тарелку с салатом.
Некоторое время висит мёртвая тишина, которую в конце концов решается надрезать Король:
— Это… приятель… не заглядывал ли ты… — он смотрит на Анну, которая, прислонившись к крупу меланхоличного тяжеловеса, насмешливо следит за развитием диалога, и окончательно скисает.
— Ты хочешь узнать, не был ли я сегодня где-нибудь около двенадцати дня на одном пустыре, — услужливо подсказывает Аксель.
Жанна Д'Арк, всё время хранящая царственное молчание, видимо, придаёт королю здоровенными туфлями под столом какое-то ускорение, потому как слова вылетают, словно из пушки:
— И… именно так, я…
— Я там был, — кается Аксель. Он приосанился, будто на него направлена дюжина телекамер, или… нет, не камер — десятки глаз со зрительских лож. — Мы с моим юным другом, вот этим славным юнгой, совершенно случайно заглянули туда и совершенно случайно нашли кое-что занимательное. Интересно, кто это мог оставить?
— Да в конце концов! — взрывается воительница, и щёки её становятся цвета недозрелых томатов, а грудь под блузой колышется, словно два паровых молота. — В конце концов! Мы требуем вернуть нам то, что ты присвоил абсолютно незаконно!
— Я ничего не присваивал, — убитым голосом возражает Аксель. — Я нашёл! Искать клады не запрещено законом.
— Нет! Довольно отговорок! — Король вскакивает, и тут же, словно устыдившись порыва, пригвождает себя обратно к стулу. — Воровство это самое… это плохо, понимаешь, друг? Я в в… выз…
Чем дальше, тем сильнее Король стесняется общего внимания и пытливого взгляда Анны. Слова вянут под нёбом, как будто пытающаяся прорости в сыром погребе картошка. Мышик подбирается, чтобы его обнюхать, и он подскакивает, почувствовав прикосновение собачьего хвоста. Я подумал, как, должно быть, сложно работать ему актёром. А потом подумал, как превосходно играет он свою роль.
— Ты меня вызываешь на что-то? — заканчивает Аксель.
— Именно так!
— На что же?
— На со… — он всплескивает руками в полнейшем бессилии, — сос…
— На состязание по магическому искусству?
— Похоже, все они слегка двинутые, — говорит Марина, и только это помогает мне не стать невольной декорацией театра, что воздвигся сейчас из обыденных предметов. Шатёр куполом небесного свода вздымается над головой, декорации объёмны и чудовищно реальны, до того, что даже оплётший
Аксель театральным жестом вынимает из-за уха, из отросших патлов сигарету. Бледность распространяется по его лицу от округлостей очков. Кульминационный момент подступает, подгоняемый, словно барабанным боем, стуком вилки Юзефа.
— Что же, да будет так, — говорит Аксель именно таким голосом, которого от него ждут. — Мы сразимся, как настоящие волшебники.
Кажется, что прожектор подсвечивает лицо капитана снизу, через зеркала на полу, будто бы набрасывает на его фигуру красноватую прозрачную ткань: плащ на гордую фигуру римского полководца или же мушкетёра, перед тем, как он скажет: «Всё! Стреляться! Вызываю вас на дуэль!»
Он обвёл нас взглядом и добавил внушительно:
— Сразимся, как братья, что оказались врагами. Кстати, познакомьтесь, вон там стоит мой секундант. Нет, вон там, за автобусом… его зовут Костя. В случае моей смерти он возьмёт в руки оружие и довершит начатое.
— А вот мой… — Король останавливает выбор на няне; она старается придать своему лицу высокомерное и каменное выражение. — Кстати, все, что вы сказали в конце, не входит в обязанности секунданта. Если не верите, можете перечитать Дюма. Или историю. Когда кто-то из противников погибает, дуэль считается завершённой.
— Да? — Аксель трёт брови. — Как пожелаете. Я знаю здесь рядом отличное место.
— Вот это как раз решают секунданты, — подсказывает Король.
— А из-за чего сыр-бор? — тихо спрашивает Анна.
— Мой согласен! — говорит Аксель, не взглянув на Костю.
— Нужно ещё посмотреть, что это за место, — ворчит воительница.
Капитан подлетает к женщине, хватает её под руку и с видом заправского коммивояжера начинает втолковывать:
— Лучше места вы всё равно не найдёте. Кроме того, что там есть всё для дуэлей, есть ещё и замечательный бар!
Я с трудом удерживаюсь, чтобы не захлопать в ладоши, вспомнив в последний момент, что сам вроде как на сцене. И тут же слышу аплодисменты за спиной — там три женщины, разместились на скамейке, привлечённые этой импровизированной сценкой.
Аксель ныряет под руку к королю, и таким образом, обняв друг друга за плечи, они кланяются зрительской «трибуне». Даже Юзеф поднимает голову и степенно кивает; его шея наливается кровью.
— Они и правда будут драться? — спросил я у Марины. Она уже вернулась к прерванной работе; вооружившись отвёрткой, чтобы отколупывать с покрышек грязь, осматривает колёса повозок и каждое смазывает из маслёнки.