Бродячий труп
Шрифт:
Он явно забеспокоился. И я догадывался почему. Если Ники Домано и его братва хотели застукать банду Александера где-то за пределами этого огороженного и хорошо охраняемого поместья, они могли это провернуть завтра в два тридцать. Там будут Александер, сидящие здесь гады, еще сорок-пятьдесят членов семьи, сотрудников по бизнесу и близких друзей — половина всех грабителей и убийц Лос-Анджелеса.
Тем более, если уж суждено случиться войне банд, лучшего места, чем кладбище, не подберешь.
— Прекрасно
После некоторых колебаний он согласился:
— Конечно, посмотри.
Через некоторое время семерка покинула тень под брезентом и отправилась в дом. А я небрежной походкой направился к выстланной плиткой дорожке, ведущей через газон к красному забору. Пройдя по ней, я нашел широкую калитку и вошел внутрь.
Бассейн не был уж очень большим. Вероятно, его построили одновременно с теми двумя коттеджами. Я знал, что Александер купил их и окружающую землю, а потом возвел свой розовый дом примерно посредине участка.
Скомканный пляжный халат Зазу лежал на мате из пенопласта. По воде еще расходились круги там, где кто-то недавно нырнул. По бетонному бордюру я приблизился к изогнутым металлическим поручням лесенки, уходящей в глубину.
К ней под водой приближалась Зазу. По поверхности бежала рябь, отбрасывая солнечные блики и слепя меня, но вода была прозрачной, и я отлично разглядел Зазу. Во всяком случае я думал, что это она. На пловчихе либо было самое последнее изобретение в области купальников либо вовсе ничего.
Доплыв до лесенки, она начала подниматься по ней, беспечная, как птица.
Я был прав по обоим пунктам: никакого костюма, и это была Зазу.
5.
Зазу встряхнула головой, отбросив назад мокрые белокурые волосы, и... заметила меня.
Она издала пронзительный писк, потом прокричала:
— Вы же знаете, что сюда нельзя заходить!
Зазу не сразу узнала меня. Смаргивая воду из глаз, она очевидно приняла меня за одного из подручных Александера. И, конечно, им было запрещено показываться здесь.
Она уже поднялась до половины лесенки и теперь начала спускаться снова, продолжая говорить:
— Когда папочка узнает, он... О!
Она узнала меня.
— Привет! — радостно поздоровался я.
Она застряла где-то на полпути — вода покрывала ее по пояс.
— Как видишь, я весь в работе, — сказал я. — Мы забыли о твоем обязательстве по сделке, Зазу. Кто застрелил Старикашку?
Рот ее округлился, а карие глаза широко раскрылись. Она моргнула ими еще пару раз. Сейчас она выглядела вполне привлекательной молодой леди.
— Говори же, кто продырявил Старикашку?
Она глубоко вздохнула, опять моргнула и наконец сказала:
— Человек по имени Верм. Джэй Верм. Такой высокий...
— Мы встречались с ним вчера ночью, после того, как я «изнасиловал» тебя.
— О!.. Ну...
— Откуда ты знаешь, что это был Верм?
Она наконец догадалась соскользнуть вниз, погрузившись в воду по подбородок. Не спуская с меня глаз, Зазу пояснила:
— Папа видел его и уверен, что это был он. Так говорит папа.
— Хорошо, Зазу. — Я обратил внимание на то, что последние предложения она произнесла голоском маленькой капризной девочки. Она пыталась снова войти в образ. Как же, удастся ей теперь! Даже если бы я все еще думал, что ей только семнадцать, ее слишком взрослые формы выдали бы ее.
— Ну что ж, — с грустью проговорил я. — Пожалуй, все.
Глаза ее опустились вниз, потом снова поднялись.
— Ты всегда купаешься голышом?
— Да. Я одна плаваю в бассейне по утрам, — она вдруг задумалась, а мыслителем она была очаровательным. — Это так приятно. Я наверное не буду делать этого, когда стану взрослой.
— Именно тогда-то женщины и делают это.
— Я получаю большое удовольствие.
— Ха! Мне хотелось бы прыгнуть к тебе, Зазу. Там хватит места для двоих. Сейчас я прыгну и тоже получу удовольствие.
— Нет! Пожалуйста, не надо! — У нее ничего не получалось: не было времени отрепетировать свою роль.
— Зазу, — нежно обратился я к ней, — поднимись по лесенке.
— Что?..
— Поднимись по лесенке. Можно не до конца.
— Но зачем?
— Я скажу. Поднимись поближе ко мне — я могу только прошептать.
Она зажмурилась и выпятила нижнюю губу, словно от напряжения мысли.
— Можете не говорить. Я... э-э-э... не желаю ничего знать.
Кажется, она начала уже понимать, в чем дело.
— Вверх по лесенке! Быстренько!
— Я не...
— Ну что ж, тогда я спущусь к тебе.
Она стала карабкаться по лесенке.
— Ух! Достаточно. Не будем перебарщивать.
Вода крутилась вокруг ее бедер и сбегала с ее больших белых грудей. Я склонил голову в одну сторону, потом в другую.
— Я так и думал. Похоже, — я понизил голос до шепота, — на тридцать восемь, двадцать один, тридцать шесть и двадцать два.
Ее карие глаза сосредоточились на моих губах, и она прожужжала в ответ:
— Тридцать восемь, двадцать один, тридцать шесть... двадцать два? Что значит двадцать два?
— Ты знаешь, что значит двадцать два.
В Лос-Анджелес я возвращался, опустив верх «кадиллака» и подставив лицо свежему ветерку. Время от времени я улыбался. Она все же покраснела, эта Зазу. Даже ее большие белые груди приобрели цвет дома ее папочки. Нет, не так. Они порозовели совсем иначе.