Бродяга и фея (сборник)

Булыга Сергей Алексеевич

Старик немного помолчал, прищурился и, глядя прямо в глаза Молчаливому, стал тихо, но очень властно говорить:

– Мир, созданный Творцом, покоится на вечных и мудрых законах. Этих законов великое множество. Однако же основа мира одна, и имя ей Доброта. Доброта помогает трудиться, с ней легче переносить голод и болезни. И, главное, она дает понять, что мир, в котором мы живем, неизменим. Мы следуем законам Доброты и потому счастливы. Тебе же кажется, что лабиринт не безграничен и за ним есть другая, привольная и сытная жизнь. Но это не так. Лабиринт не имеет конца. Ибо что есть конец? Пустота. А в пустоте жизнь невозможна.

Молчаливый

опять захотел отвернуться, но старик снова удержал его и с улыбкой продолжил:

– Я знаю. Ты хочешь сказать, что готов уйти и в пустоту, лишь бы только покинуть лабиринт. Пусть так. Но куда ты пойдешь? И, главное, откуда? Где ты сейчас находишься? Ты идешь наугад и на ощупь, и в то же время почему-то думаешь, будь твой путь правилен и целеустремлен. А что, если ты все это время бродишь по кругу или и вообще с каждым шагом удаляешься от края лабиринта? Куда тебе идти, ты знаешь?!

Но Молчаливый молчал. Он молчал много дней. Ему лечили ногу, его поили бодрящим отваром, кормили сладким мясом – он молчал. Он думал над словами старика. Он понимал, что все это ложь. Лжив сам старик, и лживо его жирное, сытое племя, и лжив их серебристый холодный огонь. Да-да, вот именно! Этот огонь его не согревал, а только давал свет. И люди, приносившие ему еду, смотрели на него без всякого сочувствия, а просто с любопытством. А старик, тот и вовсе не лечил его, а только не давал умереть. Его якобы мудрые речи не давали никакой опоры душе, а лишь дурманили разум. Они толкали Молчаливого смириться и поверить в то, что лабиринт бесконечен, а края бесконечности достичь нельзя. Да это будто и не нужно, потому что стены лабиринта защищают их от врагов. А голод, холод и болезни убивают лишь слабых и оставляют невредимым сильное потомство. А войны с крысами сплотили племя. И еще о многом и многом другом говорил этот лживый старик. Его сородичи очень любили его слушать, а после повторять за ним всё то, что он им скажет. Один Молчаливый молчал. Он по-прежнему твердо верил в свою цель, он был одержим ею и знал, что он добьется своего. Нужно только немного подождать.

И он дождался – болезнь понемногу ушла. Однажды он без посторонней помощи спустился с ложа и, держась за стену, прошелся по пещере. На следующий день он вышел в лабиринт и долго сидел, глядя на шершавые стены, на серое небо. У него слегка кружилась голова. Люди, столпившиеся поодаль, о чем-то шептались. Он не слышал их слов, но он знал, что они говорили примерно такое:

– Он безумен! Он одержим! Он считает себя самым умным на свете!

Пусть так, пусть говорят, что угодно! Молчаливый даже не улыбался, хотя ему было очень смешно. На третий, на четвертый и на пятый день он снова сидел у пещеры и думал. Теперь он сидел в башмаках. Башмаки были густо намазаны жиром. А поодаль толпились зеваки – босые. Все молчали.

На шестой день, когда подул холодный ветер, Молчаливый вышел из пещеры, посмотрел на притихших зевак, усмехнулся, взял в руки волшебный осколок, резко ударил им по жирному камню…

И у него в ладонях заплясал огонь! Настоящий, горячий. Огонь обжигал ему пальцы, слепил глаза и укреплял в душе уверенность.

– Не смей!

Это крикнул старик. Потом поспешно выбил у него из рук горящий камень и затоптал его в песке. Молчаливый резко обернулся к нему, замахнулся…

Старик же, разведя руками, улыбнулся и сказал:

– Прости меня, я был не прав. Прости!

Молчаливый растерялся. Старик еще раз улыбнулся, потом посмотрел на зевак и строго сказал:

– Уходите!

Зеваки ушли.

– Вот ты опять молчишь, – сказал, немного погодя, старик. – Ну что ж, возможно там, откуда ты пришел, такой обычай – всегда молчать. А у нас по-иному. И вообще, у вас одни обычаи, а у нас другие. Мы мирное племя, наши костры никому не приносят вреда и ничего не сжигают. Поэтому нам бы очень хотелось, чтобы твой злой огонь больше никогда не горел в нашем селении.

Молчаливый вздохнул. А старик, улыбнувшись, сказал:

– Да, мир бесконечен. Но еще бесконечней душа человека. Твое безумие зашло так далеко, что теперь даже я уже не в силах его вылечить. Единственно, чем я могу тебе помочь, так это дать тебе на дорогу запас провизии и пожелать, чтобы ты как можно скорей одумался и возвратился. В свой дом. Потому что свой дом…

Молчаливый не стал дальше слушать. Он развернулся и пошел.

– Куда ты? – удивленно воскликнул старик.

Пройдя немного, Молчаливый оглянулся. Племя, столпившееся возле старика, смотрело ему вслед. Он махнул им рукой. И они замахали. Безумцы! Молчаливый торопливо пошел дальше. Однако на первом же повороте он резко остановился и волшебным осколком сделал первую зарубку на стене – чтобы не возвращаться, не плутать, а идти только вперед.

Шуршала под ногами галька, крошились камни – а он шел все быстрей и быстрей. Теперь в нем было столько сил и нетерпения, что он мог бы идти, не останавливаясь, не только днем, но и ночью. Однако ночью темно, он может не заметить своих собственных зарубок и сбиться с дороги. Вот почему, как только наступали сумерки, Молчаливый останавливался на ночлег. Найдя удобное для отдыха место, он разжигал костер и жарил на огне улиток. Теперь он уже не боялся, что его могут заметить. Он знал, что теперь он сам внушает страх. Уже не раз с ним случалось такое, что при его появлении встречные поспешно уступали ему дорогу и, прячась за обломками скал, с опаской следили за ним.

Он шел и шел – много дней. Охотился на крыс, пил грязную, тухлую воду, вновь шел. И однажды…

Он встретил Того-Кто-Построил. Случилось это так. Был душный и пасмурный день. Молчаливый торопливо спускался по узкой тропе, сжатой холодными скользкими стенами. Неловко соскочив с камня, расколовшегося у него прямо под ногами, он вытер пот со лба и глянул в сторону, за поворот.

А там, в каких-то трех шагах… и далее, насколько, сразу даже не представишь… лежал, свернувшись кольцами, толстенный, в два обхвата червь. Червь был пепельно-серый, весь покрытый чешуей, между которой пробивалась жесткая бесцветная щетина. Червь медленно, мерно дышал. Чешуя шевелилась и сухо шуршала.

Да, без сомнения, это был Тот-Который-Построил.

Старики говорили, что некогда мир был пуст и только где-то в его недрах, как во чреве, рос Тот-Который-Построит. Мир долго ждал. Мир засыпало снегом и задувало ветром. Ничто живое не могло появиться на свет, ведь ему негде было жить. И вот тогда гигантский червь восстал из недр и нарушил пустоту. Он разрывал песок и обваливал скалы, он насыпал холмы и подтачивал твердь. Он был неудержим, и он построил лабиринт. Мир, обретя в лабиринте укрытие, немедля населился жизнью. А Тот-Который-Построил ушел на покой. Он, говорят, вновь скрылся в недрах. Однако иногда случается такое, что он выползает на свет, лежит и лакомится жизнью.