Бродяга и фея (сборник)
Шрифт:
А потом вдруг остановился. Перед ним лежал скелет. Молчаливый нагнулся, осторожно дотронулся до него рукой. Скелет, слабо хрустнув, рассыпался в прах. Весь, целиком! Молчаливый резко отшатнулся и отступил на шаг. Он понял – надо испугаться… но не смог. Он попытался подумать… и тоже не смог. Он просто двинулся дальше. Он знал, что он должен идти, а вот дойдет он или нет, это было для него уже не столь важно. Он будет жить, пока идет, а если остановится, задумается, начнет сомневаться, то сразу умрет.
Вскоре он наткнулся на еще один скелет, а потом на еще один. Обходя их, он думал, что тоже умрет, и умрет достаточно скоро, но
И закричал! Зажмурился, упал и замер.
Не сразу пересилив страх, он с опаской поднял голову и осмотрелся. Вокруг было очень светло. Яркое синее небо и… что это в нем? Ослепительно-желтый кружок. Быть может, это и есть солнце? А на земле росла трава – зеленая, густая. На всей земле, куда ни глянь, была одна трава. Он вытянул руку и осторожно потрогал травинку. Травинка была мягкая и теплая. И все-таки, отдернув руку, он замер и прислушался – тихо. Тогда он встал и сделал шаг, второй… Остановился. Там, в лабиринте, он был не один. Вокруг были стены, за которыми в случае опасности всегда можно было укрыться. Здесь, правда, тоже кое-где валяются камни, но разве за такими укроешься? Здесь, в пустоте, человек беззащитен…
Нет, так нельзя. Он не должен бояться! И Молчаливый двинулся вперед. Он шел все быстрей и быстрей. Как хорошо, легко было идти! Какая мягкая трава, какая теплая земля! А какие пьянящие запахи! А какое чудесное солнце! Как можно было жить в сыром, холодном, тесном, затхлом, мрачном лабиринте? Как можно было верить в то, что там и только там их счастье? Глупости! Он рассмеялся, обернулся…
И похолодел. Вокруг была трава. Трава, трава, трава, трава до самого горизонта. А в синем небе маленькое желтое солнце. И больше ничего в этом незнакомом, чужом мире не было. И быть не могло! Откуда здесь чему взяться в этой удушливой, ядовито-зеленой пустоте? Надо скорее уходить отсюда. Нет, даже бежать, пока эта высокая и цепкая трава не опутала ему ноги! Молчаливый закричал и бросился обратно. Он падал, поднимался и бежал, вновь падал и бежал, кричал и падал. Когда же он, наконец, увидел стены лабиринта, то силы окончательно его покинули, и он, упав, уже не мог подняться. Уткнувшись в землю, закрыв голову руками, он тихо застонал и потерял сознание.
Когда же он открыл глаза и осмотрелся, то была уже ночь. Теперь в черном небе горел ослепительно белый кружок. Земля была едва освещена, вдали темной громадой стоял лабиринт. Стены – это спасение, это спокойствие, это уверенность. Но мир несовершенен – лабиринт конечен. Как быть? Как, чтобы…
Мысли его путались, он ничего не мог понять, он был словно во сне – и в этом сне, с трудом подняв лежавший у его ног камень, Молчаливый взвалил его себе на плечи и медленно понес к лабиринту.
Грюнель
Говорят, это было не так и давно. Еще живут, наверное, на свете люди, видавшие его. Я, правда, не видел, но слышал не раз.
Он был четвертым, младшим сыном в семье. Отца забрали на галеры, и он не вернулся. Старшие братья – все трое в одно лето – ушли к магнитным островам. Долго о них вспоминали. Но это случилось потом, а первым пропал четвертый, самый младший брат. И было это вот как.
Старшие братья ходили на промысел, ловили рыбу, а младший оставался на берегу. Дело в том, что он родился с черной жемчужиной во рту. Таких, как вы знаете, в море отпускать нельзя. В первую же ночь, как только он родился, черную жемчужину тайно зарыли на заднем дворе, и никому об этом не сказали. Мальчик рос, как и все. Потом, когда ему исполнилось четырнадцать лет, отец сказал:
– Нас четверо. Пусть пятый остается дома и чинит сети.
Все лето младший сын ни с кем не разговаривал. Потом, когда вернулись братья и отец, он спросил:
– Я что, не такой, как и все?
Отец нахмурился, сказал:
– Молчи. Ты еще мал.
Мать ему тоже ничего не объяснила.
Пять лет младший сын оставался на берегу. Отцу и братьям не изменяла удача, и в доме был полный достаток. Чинить старые сети было не нужно, взамен старых отец покупал новые, самые лучшие и самые крепкие, но младшего сына в море не брал.
Каждое лето, когда все настоящие мужчины уходили на промысел, младший сын оставался в поселке один. Никто никогда не сказал ему ни одного обидного слова, никто не спросил у него, почему он не в море, но и никто не бывал с ним близок. А еще в том поселке молчали о черной жемчужине – никто ведь не видел ее, – так что младший сын даже не догадывался о том, что же было зарыто на заднем дворе. И все же…
Однажды он увидел дерево – маленькое, сухое, без листьев. Дерево это стояло за домом, там, где обычно смолили и подправляли разбитые лодки. Дерево было ровное, тонкое, черное и совсем без коры. Младший сын срезал его и сделал свирель. Свирель получилась красивая и звучная, правда, младший сын играл на ней редко. А зря – игра его очень нравилась соседям, да и не только им одним.
Как я уже сказал, пять лет он не ходил на промысел и, кажется, уже смирился с этим… Как вдруг в поселке объявился Айк Рваное Ухо. Все думали, что он давно убит, по нему уже и службу отправили, а он взял и вернулся. Деньги у него в то лето водились немалые, и он целыми днями просиживал в том самом трактире, который потом подожгли. Все знали, чего он стоил, этот Айк, никто его не слушал. Один лишь младший сын подолгу сиживал подле старого бродяги и всё расспрашивал его о южных широтах, а тот охотно отвечал. Айк ни во что в этой жизни не верил, не верил он и в черную жемчужину, он даже ответил на чей-то намек:
– Черный жемчуг? Забавно! – и всё.
Вот до чего он был пустой человек. А рассказывал многое. Про огненные бури, про говорящих акул, про то, что он видел в стране антиподов – там время уходит вспять, – а также про земли, над которыми светит одна лишь луна, про птичий остров и про Шапку Мира, про… Всего и не упомнишь, о чем он тогда говорил. Вот только об одном он не любил вспоминать – это о том, откуда это у него столько золота. Про золото, кстати, все у него спрашивали, но он никому ничего не сказал, одному только младшему сыну признался:
– Я был охотником за мареадами.
Младший сын не поверил. Мареады – а разве они есть на свете? Айк только плечами пожал. А назавтра сказал:
– Скучно у вас. Я ухожу обратно. Если хочешь, возьму тебя с собой.
Младший сын отвернулся и тихо сказал:
– Отец мне не позволит.
Айк лишь усмехнулся в ответ. Тогда младший сын побледнел и воскликнул:
– Я ничего не умею!
– Нет, – возразил Рваное Ухо, – ты умеешь играть на свирели.
А назавтра они оба как в воду канули.