Бродяги. Путь Скорпиона
Шрифт:
– Мне кажется, этот всадник нас снова недооценивает. Тамаз, старина, как же нам убедить его в том, что мы сторонники честного поединка?
Мечехвост сплюнул на землю, хищно улыбнулся:
– Видел я сегодня ваши честные поединки. Цепи, тараны да ямы со зверьём. Ни дать ни взять хитрые цирковые уловки.
Тамаз спрыгнул на землю. Легко, пружинисто.
«С такой же лёгкостью, – подумал Фабиус, – он может запрыгнуть обратно в седло или вовсе перепрыгнуть через коня».
– Выбери, – сказал старший близнец, глядя
Фабиус перевёл тяжёлый взгляд на Яго:
– Я буду драться с тем из вас, кто целился мне в шею на арене цирка, но не достал.
– Это был я, – сразу ответил Тамаз.
– Откуда мне знать?
– Мне всё равно, веришь ты или нет. Хотел доказать, что ты мужчина, – докажи.
– А если твой братик ударит мне в спину?
– Хотел бы, давно ударил.
Мечехвост быстро протянул руку, обхватил холодную удобную рукоять, выдернул остриё палаша из земли, поцеловал гравировку на клинке.
Тамаз неторопливо вынул из узорчатых ножен саблю. Клинок чернел, как уголь, только наточенное лезвие серебрилось под светом луны. Фабиус залюбовался искусной работой тасманских мастеров, изящным изгибом клинка. И где только этот бродяга достал лучшую в мире сталь?
– Готов? – спросил близнец.
– А ты готов, циркач?
Фабиус ударил первым, чуть наискось, под левую ключицу, вынуждая противника высоко поднять правую руку для защиты. У кавалеристов это всегда вызывает заминку, так как левой рукой они привыкли держать поводья, а правой – оружие. Отсюда перенапряжение и укорачивание мышц плеча и невозможность быстро опустить руку после защиты.
Противник Фабиуса – профессиональный наездник, а значит, и у него есть такая слабина. Ощутив сопротивление чужого клинка, оставалось лишь скользнуть по инерции вниз и рывком ткнуть остриём в подмышку. Даже если не удаётся пробить плечевую артерию, соперник замирает от болевого шока и всё, что остаётся, – добить его.
Когда-то Фабиус Мечехвост свалил таким вот неожиданным ударом двух кавалеристов, дравшихся с ним на поединке пешими. Оба погибли через пять секунд после начала боя, с перекошенными от недоумения лицами. Так будет и теперь!
Клинки столкнулись, негромко звякнули, и рука близнеца поднялась, открывая незащищённую подмышку.
«Этот циркач недостоин носить клинок из тасманской стали!» – успел подумать Фабиус. Он позволил палашу скользнуть по инерции вниз, согнул колени, готовясь к решающему тычку остриём в тело… И тут клинок стукнулся обо что-то твёрдое, скрипнул и засел намертво.
Мечехвост инстинктивно рванул палаш на себя, но оружие словно прилипло к сабле противника. Фабиус бросил взгляд на смуглое лицо врага и встретился с чёрными горящими глазами.
– Азкурахат, – прорычал Тамаз незнакомое слово на языке горцев, шагнул назад, дёрнул саблю на себя.
Фабиус упёрся ногами, сопротивляясь всем телом, потянул застрявший палаш в обратном направлении.
На волчьем лице Тамаза мелькнула усмешка. Его рука едва заметно сжалась на рукояти, в сабле что-то тренькнуло, и высвободившийся палаш Фабиуса полетел ему в лицо.
Удар не самый сильный, к тому же тупой частью клинка, пришёлся всаднику Гончих прямо промеж глаз. И хотя Фабиус устоял на ногах, превозмогая жгучую боль в переносице, столкновение с собственным мечом оскорбило его и вывело из себя. Волна ярости ударила в голову, и он несколько раз разрубил перед собой пустой воздух.
– Ещё одна клоунская уловка, – сказал Тамаз, отступая. Он отсалютовал противнику саблей, демонстрируя хитрый механизм у основания лезвия, работающий как плоские щипцы. – Поприветствуй ты меня в начале боя, мастер-мечник, как требует обычай, – я бы не позволил себе обмануть тебя. Так кто из нас циркач?
– Заканчивай, Тамаз, – послышался ленивый голос Яго из темноты. – Узнай, что нужно, и поедем ужинать.
Фабиус Мечехвост глубоко вдохнул, собрал всю свою мощь для мгновенной и сокрушительной атаки и ринулся на врага.
Верный палаш запел в его руках, высекая искры. Пять чётких выверенных движений, пять точных рассчитанных ударов, заставивших противника попятиться. Близнец неожиданно ушёл в сторону, совершил молниеносный выпад. Фабиус вскрикнул и рухнул на колени. Кровь из глубоко рассечённого лба превратила его лицо в пурпурную маску. В голове звенела, звенела, звенела сталь. Костяная луна укрылась тучкой.
– Тамаз, болван, ты перестарался, – Яго подошёл, попыхивая длинной трубкой, которую он едва успел раскурить за время короткого поединка. – Ну сколько раз тебе говорить: не по голове.
Старший брат пнул в сторону палаш, выпавший из руки Фабиуса, снял с шеи чёрный платок и протянул младшему. Тамаз наклонился к стоящему на коленях противнику, вытер с лица набежавшую кровь.
– Отвечай нам, Фабиус Мечехвост, отвечай честно, глядя смерти в глаза. Зачем вы преследовали Гаспара из Тауруса, которого называют Скорпионом?
Раненого била дрожь. Целую минуту тот молчал, беззвучно двигая тонкими губами, так что близнецы уже решили, что всадник Гончих повредился рассудком.
Но изо рта Мечехвоста всё-таки зазвучали слова:
– Скорпион ищет артефакт. Гончие должны были помешать ему.
– Почему не помешали? – спросил Яго.
Фабиус часто задышал, облизывая окровавленные губы:
– Он запутал след. Нам пришлось разделиться. Часть отряда отправилась в Глухолесье, а часть – сюда, к вам.
Тамаз нагнулся, заглянул своему противнику в глаза:
– Неужели ты не знал, Фабиус, что Скорпион нам как брат и мы не выдадим его?
Мечехвост криво ухмыльнулся, показывая красные зубы, покачнулся и закрыл глаза: