Бродяги. Путь Скорпиона
Шрифт:
Анемед распахнул глаза, хватил ртом воздух и задышал, как только что выловленный окунь. Его конечности беспорядочно задёргались, правая рука сорвала с головы повязку, обнажая страшную на вид, но неопасную рану на лбу.
– Тише-тише, мой мальчик.
– У неё коса. Блестящая, острая… А сама она розовая. Она стройная! Разве такая смерть?!
Альбинос то сжимал сведёнными пальцами песок, то норовил почесать рану, и Моргреду пришлось схватить его за руки.
– Остынь, Анемед! Остынь!
– Она поразила Луукаса. Отсекла ему руку. Потом они убили Квитта и Ласса, прямо на лошадях. Микку из Глухолесья
Анемед задышал тяжело, с хрипом. Колдун снова отцепил от пояса что-то вроде зеленоватой бутылочки с масляной жидкостью, капнул прямо на воротник юноши.
– Вдыхай, вдыхай!
Альбинос уткнулся в ткань, глубоко вдохнул пахнущий эвкалиптом и мятой эфир, уронил голову на песок.
Его грудь медленно поднялась и опустилась. Он добавил сонно и вяло, как в бреду:
– Чудовище в яме… Чудовища повсюду…
Моргред кивнул, пригладил его белые жёсткие волосы тонкой ладонью, прошептал:
– Я просил тебя остаться. Ты не послушал.
Юноша перевернулся на бок и зарыдал.
Безмолвно сидели они, обнявшись, на клочке земли, лишённом растительности. А ветер поднимал песчинки в воздух и заметал тусклые следы, оставшиеся после кровавой ночи.
Часть III. Порча
Слабые умы, подверженные суевериям, становятся лёгкой добычей хитрых и изобретательных обманщиков, именующих себя колдунами. Нам, мужам учёным и зрелым, не пристало верить во всю эту чушь. Но следует понимать, что народные слухи о сих жуликах, отчасти основаны на правде. Дело в том, что колдуны – талантливые и убедительные ораторы. Они хорошо разбираются в человеческих страхах. Убедив кого-то, что навели порчу или сделали предсказание, они ждут благоприятного момента, чтобы с несчастным случилась беда. А ежели беда не случается, сами готовы совершить кражу или поджог.
Будь внимателен, мой дорогой сын, и не поддавайся на их проделки.
2
Сей свиток – единственное, что сохранилось на месте его сожжённого дома.
1
Дни полетели быстро. Ветер начал гонять по Глухолесью красно-жёлтые листья. Временами их налетало так много, что можно было выйти во двор и полежать на душистом ковре. В «Мамочкином приюте» чаще стали топить печь.
И хотя осень в этом году обещала быть мягкой и солнечной, в трактире поселилась тревога – самая незваная гостья из всех, кто прежде здесь дневал и ночевал.
С тех пор как Луукас Краснолицый и его люди покинули двор «Мамочкиного приюта», его обитатели чутко прислушивались к звукам со стороны дороги.
Если слышался топот копыт или человеческие голоса, все в трактире замирали, а рука Тойво тянулась под стойку, где висел заряженный арбалет.
И трактирщик, и Лемпи, и старая Ку-Ку, и даже Ахти прекрасно понимали, что «Мамочкин приют» меньше всего похож на крепость, а его жильцы – на солдат. Стрела, пущенная из арбалета, только раззадорила бы врагов, сделала бы их беспощадными. А двери рассыпались бы в щепки от первого удара бревном.
Лучшим решением для всех было бы сбежать отсюда подальше, найти новое убежище. Но «Мамочкин приют» держал не хуже сосновой смолы, в которую попадают насекомые. Его нынешние обитатели знали цену тёплому очагу.
Была и ещё одна веская причина, о которой все помалкивали. Кукушка исчертила угольными крестиками уже не одну доску у камина – приближался крайний срок возвращения Гаспара и Цубасы.
Ахти часто выходил на заросший тракт и смотрел вдаль, ожидая увидеть на горизонте две рослые фигуры.
Но делал он это не потому, что скучал, – судьба заезжих героев мало его волновала. Просто случилось кое-что непредвиденное, о чём Чемпион и его напарник не должны были узнать.
На следующий день после отъезда Гончих Ахти зашёл в конюшню и обнаружил сюрприз.
Его встретило тревожное ржание рысака Цубасы. Конь словно жаловался на что-то.
Ахти прошёл в глубь конюшни: стойло Верзилы, коня Гаспара, пустовало. У мальчика волоски на теле поднялись дыбом, когда он увидел только смятое сено, следы огромных копыт и засов, который он из-за всех вчерашних треволнений забыл запереть.
Но не мог же конь Гаспара испариться, не мог выйти из закрытой конюшни! С замершим сердцем мальчик бросился оглядывать другие стойла.
Долго искать не пришлось.
Ворота в загоне Фиксу были сломаны и слетели с петель. Выглядели они так, будто по ним кто-то долго колотил кувалдой.
Ахти заглянул в стойло и всё понял. Огромный скакун Гаспара стоял бок о бок с Фиксу и толкал её головой. Кобыла призывно поднимала хвост. Заслышав мальчика, она игриво заржала и тряхнула гривой. Верзила, восприняв это как приглашение, поднялся на дыбы и принялся пристраиваться сзади.
Мальчика пригвоздило к месту.
– Прекрати! – заорал он на скакуна. – Немедленно! Слезь с неё!
Но Верзила и не думал слушаться – сдвинуть его не могла никакая сила. Кроме того, конь, похоже, уже не в первый раз покрывал свою новую подружку.
Может, только потому, что пыл гигантского любовника за ночь несколько угас, Ахти удалось вернуть его в стойло.
Растерявшись, мальчик побежал в трактир. Но рассказать с порога о случившемся ему не удалось: Тойво пошёл встречать повозку из Пеньков с зерном и другими товарами; Лемпи, когда Ахти вбежал, о чём-то шепталась с Кукушкой. Услышав его шаги, Рыжая Лиска оглянулась, резко высвободила ладонь из старых пожелтевших рук старухи. Мальчику показалось, что глаза у Лемпи мокрые и красные, будто она только что резала лук. Девушка встала и, вытерев нос, вышла из комнаты.
– Что ты врываешься как ошалелый? – проворчала Ку-Ку. – Где-то пожар?
– Пожар? – тупо переспросил Ахти. – Нет никакого пожара.
– Тогда вылей ведро воды себе на голову. Потому что там, как я погляжу, огненные петухи дерутся.
– Просто… ну… в общем…
– Экх-х, – старуха прочистила горло. Её пальцы забегали по столу, она оторвала от пучка трав верхушки, растёрла в ладонях и выложила на широкий пожелтевший лист.
– Я, короче говоря, там, ну… – красноречиво продолжал Ахти.