Бронеходчики. Гренада моя
Шрифт:
– Да какой он император! – с нескрываемым сарказмом обронил четвертый из собеседников, так же одетый в смокинг. – Кто в здравом уме поверит в басню о спасении наследника из расстрельного подвала! Раненный мальчик, имея такой недуг, как гемофилия, сумел не истечь кровью, добраться до какой-то знахарки в лесу, которая его выходила. Да потом еще и эта судьбоносная встреча с Колчаком в Омске. Более чем за тысячу верст от Екатеринбурга. Просто вздор какой-то.
Для Азарова это было уже слишком. Прямое оскорбление императорской особы. Да ни один офицер не может остаться в стороне при таких речах. Однако он едва начал
– Поосторожнее, Викентий Спиридонович. Сегодня, конечно, не так, как было двадцать лет назад, но все же стоит следить за своими словесами. Одно дело – выказывать недовольство политикой государя и совсем другое – бросать обвинения в самозванстве. Тем более что это всего лишь английская утка.
– Вы так в этом уверены? – прищурился четвертый.
– Более чем, – убежденно произнес мужчина. – Сохранилась огромная масса кинохроники и фотографий, по которым можно без труда опознать внешность его величества. Прибавьте сюда тот факт, что у императора наличествует заболевание гемофилии. Причем Колчак сделал все, чтобы осмотр на тот момент еще наследника провели в том числе и иностранные медики. Да, Алексей Николаевич долгое время служил исключительно знаменем, под которое всех сзывал Александр Васильевич. Но сегодня он – вполне самостоятельная фигура. Хотя и не помышляет отказываться от помощи своего спасителя. И никаких сомнений относительно его личности нет. Мы можем одобрять или не одобрять его действия, но сомневаться в происхождении… – Он многозначительно посмотрел на четвертого собеседника.
Как видно, тот слегка переусердствовал с вином. Но сейчас трезвел с невероятной быстротой. Уже обернувшийся Григорий отчетливо рассмотрел в его взгляде помимо растерянности еще и страх. Понимает, что в своей либеральной вольнице, которую позволяет император, здорово перегнул палку.
– Прошу прощения, господа, – наконец выдавил он из себя. – Я зарвался и неправильно выразился. Я всего лишь хотел обозначить тот момент, что в европейских державах присутствуют сомнения относительно легитимности российского правителя.
– Пускай они эти сомнения оставят при себе, – не выдержав, вмешался Григорий. – Не стоит повторять бред просвещенных европейцев, убежденных в собственной непогрешимости.
– Молодой человек, это частная беседа. – Семен Аркадьевич смерил подпоручика внимательным взглядом.
Было прекрасно видно, что он силится понять, какую линию поведения выбрать. Парень высок и широкоплеч. Даже слишком. Что никак не вяжется с красовавшимися в его петлицах эмблемами бронеходчика. С принятием формы нового образца их ввели для определения рода войск. В глазах – неугасимый блеск уверенности в своей правоте. На груди – знак участника Хасанских боев. Этот так просто не отступится.
– Прошу прощения, господа, но коли так, то и беседовать вам надлежало потише, – ничуть не смутившись, парировал молодой офицер. – Касаемо же прозвучавших тут слов – я не смог бы пройти мимо при всем желании. И я готов отстаивать свое мнение у барьера. Среди вас найдется тот, кто желает убедить меня в обратном и настоять на том, что государь является самозванцем?
Азаров вперил в четверых мужчин пристальный взгляд. Трое поспешили отвести взор. И только Семен Аркадьевич продолжал смотреть прямо. Впрочем, ему-то как раз
Указ императора Александра Третьего о дуэлях в одна тысяча девятьсот двадцатом году был серьезно переработан Думой и вылился в Дуэльный кодекс. По его положениям, Григорий вправе вызвать говоруна, позволившего себе лишнее. Как и того, кто посмел бы за него вступиться. Уже имелся рекорд одного вечера – четыре поединка. Так что ничего из ряда вон.
– Никто не собирается на этом настаивать, – твердо произнес Семен Аркадьевич. – И данное заблуждение было развеяно еще до вашего бесцеремонного вмешательства в разговор.
Азаров уставился на говоруна, усомнившегося в легитимности государя. Тот, в свою очередь, не осмелился поднять глаза, тщательно изучая носки туфлей. Отказаться от дуэли сегодня весьма проблематично. Не пожелавший принять вызов может быть попросту избит. И какие бы он ни получил при этом телесные повреждения, к избивающему не примут никаких мер. Разумеется, если вызов был правомочен, а травмы не повлекли смерть.
Словом, этому пустобреху есть чего опасаться. И видит бог, Григорий приложился бы к нему качественно и неоднократно. Но… Государь не поощрял подобное поведение, особенно среди господ офицеров. Что бы там ни говорили в Европе и за океаном, в России всякий мог высказать свое мнение. Разумеется, не преступая определенную грань. Критиковать государя не возбранялось, оскорбление влекло за собой ответственность. Но вот такой расклад, когда излишне разговорчивый предпочитает отречься от своих слов, был наиболее приемлем. Конечно, Азаров не считал это правильным, но все же решил сдержаться.
– Хорошо, господа. Я удовлетворен. Если же кто-то из вас посчитает, что я повел себя недостойно… Подпоручик Азаров, инструктор вождения бронеходов Павловского бронеходного училища к вашим услугам, – отрекомендовался молодой человек.
Говорун так и не поднял взгляда, как видно, опасаясь спровоцировать офицера на более решительные действия. Мало ли, что он тут заявил. А ну как решит передумать? Да, моветон, ведь по всем правилам конфликт уже исчерпан. Но кто ищет, тот всегда найдет. Было бы желание, а изыскать повод для драки – сущая мелочь.
– Григорий, что тут происходит? – донесся сзади голос Реутова.
– Так. Небольшое недоразумение, – бросил через плечо Азаров, все еще ожидая реакции, которой, однако, не последовало. – Ты задержался.
– Извини. Так вышло, – развел руками Артур.
– Пойдем. Мы уже пропустили два танца, – не желая вдаваться в подробности, предложил Азаров.
На бал в доме графа Денисова Григорий пришел по настоянию Реутова. Бог весть, чем тот руководствовался, но пристал как банный лист, всучив ему приглашение.
Отчего бы и нет. Выпуск состоялся три дня назад. Потом был последний бал в собрании Павловского училища. Теплое прощание со стенами, успевшими стать родными. Ну и с сослуживицами из девичьей роты, как между собой юнкера называли подразделение, в которое сведены взводы девушек. Хм… и с одной из них он оказался в гостинице. Незабываемая ночь.
На следующий день дружеская пирушка в «Астории». В этой гостинице еще с шестнадцатого года останавливались практически исключительно офицеры. Тогда она именовалась «Петроградской военной гостиницей». Но со временем все вернулось на круги своя.