Бронеходчики. Гренада моя
Шрифт:
Полковник Рохо оказался прав. Вслед за артиллерийским обстрелом последовал воздушный налет. Но тут уже должна была сказать свое слово республиканская авиация.
Германские и итальянские летчики, проходившие обкатку в испанском небе, – это серьезные противники. Но на стороне республиканцев, помимо испанских пилотов, сражались и представители других стран. Русские, англичане, французы, американцы, поляки, мексиканцы и прочие. Уж куда-куда, а в авиацию набирали лучших, и недостатка в кадрах не было. Куда чаще не хватало машин, но только не пилотов.
Несмотря
С чисто технической стороны, сами снаряды не взрывались. Срабатывали заряды, разбрасывавшие в разные стороны болванки, лишенные запалов. Но это ничуть не умаляло подвига храбреца, буквально бросившегося в пасть смерти. Благодаря его самоотверженности удалось спасти не меньше половины состава.
Наконец вздрогнул и их бронированный вагон. Штабной состав потянулся со станции дальше в тыл. Не дело командованию руководить сражением, находясь под обстрелом. Их дело думать, принимать решения и отдавать приказы. Выверенные, вдумчивые и самое главное – своевременные. А уж воплотить их в жизнь найдется кому. Как достанет и храбрости, и решимости, и умений. Каждый должен быть на своем месте.
– Товарищ генерал, разрешите доложить! – в вагоне появился подпоручик с шевроном штабного вестового.
– Слушаю вас. – Вид молодого офицера возбужденный, но генерал совершенно спокоен.
– Противник предпринял артиллерийский обстрел мест сосредоточения девятой, четырнадцатой и шестнадцатой интербригад. Ураганным огнем противника части приведены в расстройство. Командиры бригад приняли решение об отводе и перегруппировке частей.
– Что значит «отвод»?! – вклинился в доклад Троцкий.
– У вас все, товарищ подпоручик? – спросил Миаха, не обращая внимания на выходку идеолога.
– Так точно, товарищ генерал.
– Сведениями относительно состояния дел у тринадцатой интербригады не обладаете?
– Только на уровне слухов, товарищ генерал.
– И каковы они?
– Бригада продолжает занимать свои позиции и с успехом отбила массированную контратаку противника. Прошу прощения, но больше мне ничего не известно. Как не могу и поручиться за достоверность этих сведений.
– Я понимаю, товарищ подпоручик. Можете идти. Лев Давидович, я уже просил вас оставить военные вопросы нам, – едва закрылась дверь за вестовым, устало вздохнул генерал.
– Мне следовало все же настоять на том, чтобы на острие удара были русские и латышская бригады. А не эта сборная солянка.
– Эта, как вы выражаетесь, сборная солянка на семьдесят процентов состоит из испанцев, и их успех будет иметь больший политический вес. Русские же полки, будь они трижды коммунистическими, станут в первую очередь ассоциировать с добровольческим корпусом. Мы с вами это уже обсуждали.
– Но
– Они не бегут. Командиры выводят свои части из-под сосредоточенного контрартиллерийского удара. И действуют совершенно правильно. Относительно же тринадцатой бригады сведения недостоверные.
Эти сомнения были рассеяны буквально через десять минут, когда прибыл следующий ординарец. Молодой офицер с горячечным блеском во взгляде на бледном лице нес руку на перевязи, но был полон решимости непременно выполнить свой воинский долг. Мальчишка не старше девятнадцати лет.
Из его доклада следовало: несмотря на серьезные потери из-за переизбытка личного состава на переднем крае ввиду планировавшегося наступления, бригада продолжает удерживать занимаемые позиции. Уже отбито две контратаки франкистов, уничтожено большое количество живой силы и техники. Артиллерия противника продолжает обрабатывать позиции республиканцев, в то время как их пушки по большей части молчат.
Паренек держался из последних сил, а потому доклад его был довольно сумбурным. Немногим подробней оказалось и поспешно составленное письменное донесение, отражавшее лишь главные моменты и опускающее частности. Что вполне объяснимо, когда вокруг кипит бой.
– Ну что я говорил! Держится интернационал! Несмотря ни на что, держится! – с апломбом заявил Троцкий, едва молодой офицер покинул штабной вагон.
– Ничего удивительного. Они лишь надлежащим образом выполняют свой воинский долг, – пожал плечами генерал. – К тому же находятся не в чистом поле, а на хорошо подготовленных позициях. Так что сравнение по меньшей мере некорректное.
Миаха переглянулся с Рохо. Троцкий выделил только то, что хотел выделить и в чем разбирался. Генерал как военачальник уступал полковнику, но даже он осознавал, что сведения относительно слабой артиллерийской поддержки не могут не вызывать опасений. Уж о чем, о чем, а о достаточной концентрации орудийных и минометных стволов они позаботились.
Чуть позже выяснилось, что артиллерийские и минометные батареи подверглись массированному обстрелу. Минимум треть была либо утрачена безвозвратно, либо нуждалась в ремонте. Сильно пострадал личный состав.
Командиры были вынуждены менять дислокацию, дабы вывести подразделения из-под накрытия. Однако вскоре попадали под обстрел и на запасных позициях. И вновь смена позиций, на этот раз в незапланированные точки. И это вроде как помогло. Но урон, нанесенный личному составу, орудиям и боезапасу, весьма существенный.
Обстрел бригад в местах сосредоточения близ линии фронта еще можно было объяснить сведениями, полученными противником от разведгруппы. Но данные о конкретном расположении батарей, причем с координатами запасных позиций, в эту схему уже не вписывались. Это могло свидетельствовать только о предательстве. Причем на довольно высоком уровне.