Броненосец
Шрифт:
Лоример услышал нежное щебетанье мобильного телефона в кармане пиджака.
— Алло?
— Лоример Блэк?
— Да.
— Фрак и ливень — дрянь!
— A-а, добрый день.
— Как насчет обеда? Я заскочу. «У Чолмондли»?
— Гм… Ну, хорошо. Звучит неплохо.
— Отлично. Увидимся в час.
Нажав на кнопку отбоя, Лоример отправил Хивер-Джейна обратно в эфир и нахмурился, вспомнив туманные догадки Хогга. Первый день на работе — и уже желает обедать с Лоримером Блэком. А где я в это время обретаюсь?
Ресторан
Хивер-Джейн уже сидел за столом, перед наполовину осушенной «Кровавой Мэри», украшенной веточкой сельдерея, и снимал целлофан с пачки сигарет, которую ему только что принесла официантка. Он помахал Лоримеру.
— Хотите одну? Нет? Ну, тогда закажем по бутылке домашнего красного и домашнего белого. — Тут, видимо, ему пришла на ум какая-то неприятная мысль, и он замер. — Это ведь не английское вино?
— Нет, сэр.
Лоример угадал по акценту, что девушка — иностранка. Она была немного сутулой, с болезненным, усталым лицом.
— Слава богу. Принесите вино, а через десять минут снова подойдете.
Лоример протянул руку.
— В чем дело? — Хивер-Джейн глядел на него с недоумением.
— Добро пожаловать в «Джи-Джи-Эйч». — Лоример все время забывал, что эти люди не любят здороваться за руку, и теперь ему пришлось неопределенно повести рукой, изображая стандартный жест приветствия. — Не застал вас в офисе. — Лоример сел, отказавшись от предложенной сигареты. Автоматически провел быстрый осмотр: темно-бордовый шелковый галстук с мелким рисунком, новенькая бледно-розовая рубашка — плохо выглаженная, зато с монограммой ТХД, вышитой (странно!) на краю нагрудного кармана; французские манжеты, золотые запонки, никаких дурацких подтяжек, кольцо-печатка, мокасины с кисточками, голубые носки, немного тесноватый темно-синий готовый костюм в тонкую полоску, двубортный, с двойными клапанами, явно сшитый на человека более стройного, чем сидевший напротив него Хивер-Джейн. Одеты они были почти идентично — вплоть до кольца-печатки, — с той только разницей, что носки на Лоримере были темно-синие, а костюм с двубортным пиджаком в тонкую полоску и рубашка были сшиты по индивидуальному заказу. Вдобавок на его рубашке не было нагрудного кармана, а монограмма (ЛМББ), раньше прятавшаяся в верхней части рукава, как шрам от прививки, подверглась удалению после того самого дня, когда Иван Алгомир сказал ему, что рубашки с монограммами безнадежно вульгарны.
— Извините, что в тот вечер так вышло, —
Торквил. Значит, просто Торквил. Ну ладно.
— Кто? Каких еще придурков?
— Да наша тусовка. Наши коллеги. А эта девица — Динка, Донкна? Где их только откапывают?
— Димфна. На самом деле все они отлично выполняют свою работу.
— Что ж, бог в помощь, что я могу еще сказать. Красного или белого?
Торквил ел острые камберлендские колбаски с картофельным пюре, а Лоример передвигал вилкой по черной миске из папье-маше кусочки чрезмерно остро заправленного салата по-тайски с курицей, зажаренной на углях, когда к ним подошла официантка с горшочком горчицы на блюдце.
— Нам еще бутылку красного, — сказал Торквил, принимая горчицу. — Эй, придержи-ка лошадей, красотка. Это французская горчица. А мне нужна английская.
— У нас есть только такая. — Ее выговор показался Лоримеру восточноевропейским. Казалось, за плечами у девушки — целая история усталости. У нее было тонкое лицо с острым подбородком, по-своему даже привлекательное, несмотря на изможденность, и с темными кругами под большими глазами. Маленькая родинка вверху левой щеки придавала странноватую экзотичность той тусклой утомленности, которую она олицетворяла. Лоример почувствовал, будто его связывает с ней невидимый аркан тайного родства.
— Ступай-ка принеси нам английскую горчицу.
— Я же вам говорю, что у нас нет такой…
— О'кэй, тогда неси этот чертов томатный соус. Кетчуп? Красная фигня в бутылке? Хрен знает что такое. — Торквил отпилил кружочек сосиски и стал жевать с полуоткрытым ртом. — Называют заведение «У Чолмондли», нанимают в обслугу иностранцев и не подают английскую горчицу. — Он перестал жевать. — А ты не знаешь Хью Абердина? Не был помолвлен с его сестрой или что-то в этом роде?
— Нет. Я не знаю…
— А я думал, ты был в Гленалмонде. Хогг говорил, ты в школу ходил в Шотландии.
— Да. В Балкарне.
— В Балкарне?
— Она уже закрылась. Неподалеку от Томинтаула. Совсем небольшое заведение. Католическое. Им заправляло несколько монахов.
— Значит, ты католик? Монахи, страсти Христовы. У меня от этого мурашки по коже.
— Теперь все в прошлом. Забавное было место.
— Думаю, моя жена — католичка. Похожа на католичку. Любит григорианские хоралы, церковное пение, все такое. Нет, не надо кетчупа. Убери. Да, я закончил.
Официантка молчаливо, со стоическим терпением унесла тарелки. Торквил, продолжая жевать, потянулся за сигаретами. Закуривая, он покосился на девушку.
— А для такой стервозины попка у нее ничего. — Он сделал глубокий вдох, отчего грудь у него чудовищно выпятилась. — Балкарн. Может, я и знал кое-кого из тех, кто там учился. А я учился в Ньюболд-Хаусе. Это в Норту-у-умберленде. Ты точно больше не будешь пить красное? А что за человек, кстати, этот ваш Хогг?
— Хогг — сам себе закон, — осторожно ответил Лоример.