Бронепоезд 'Гандзя'
Шрифт:
Начинало светать. Где-то в сумраке двора звенел подойник: хозяйка уже доила корову.
"Третий урок...
– раздумывал я.
– Вот тут-то и застопорило!" Я присел на завалинку и перебрал исписанные рукой комбатра и замусоленные красноармейцами листки.
"Ну что же, придется и не поспать ночей... Хоть бы самое-то главное ухватить в артиллерии! Вот-вот опять завяжутся большие бои - там уже не побежишь к комбатру. Там и с поезда не отлучишься!"
* * *
Трудно заниматься, когда мысли твои бегут прочь...
Меня
Кто бы ни шел с передовой - раненый ли, конвоир ли с пленными, разведчик или посыльный, - бойцы каждого останавливали. Высыплют сразу из вагонов, окружат человека и расспрашивают с нетерпением и жадностью: "Как там? Где теперь проходит наша позиция? А ихняя где? А в окопах что говорят? А насчет наступления не слыхать еще?" И так далее, и так далее...
А если кто-нибудь мимо нас шел на передовую - с какой завистью глядели на "передовика" мои бойцы!
Но что было делать? Я ждал брони из Киева, и сам не знаю, чего еще ждал. Ждал перемены к лучшему...
А пока принуждал себя ежедневно посещать комбатра и решать треугольники. "В конце концов, - говорил я себе, - будем ли мы на передовой или в тылу останемся, но артиллерийскую-то науку надо знать. Ведь без нее я по рукам связан!"
Занимались мы с комбатром только ночами, и от этих бессонных ночей я совсем осовел, меня ветром шатало. День-то я в бою, на стрельбе, глаз за весь день не сомкнешь, а тут и ночь не твоя.
Трудно мне было, и в особенности тяготило то, что я почти не встречался со своими ребятами. Как они жили, чем заполняли свое свободное время, - об этом я знал только со слов матроса, который оставался на бронепоезде моим заместителем и ежедневно делал мне короткие доклады.
Но вот однажды я услышал в команде разговор о моих занятиях. Как-то после боя, уже в сумерках, я забрался в пулеметный вагон, чтобы поспать, а потом со свежей головой отправиться к комбатру. Лежу и слышу: захрустел песок около вагона, подошли люди, потом что-то звякнуло - я догадался, что заправляют буксы.
– Спит, - сказал один, видно отвечая на вопрос другого. Я сразу узнал голос Малюги - говорил он медленно и нараспев.
– У нашего командира теперь и день в ночь - не разберешь ничего... Придумает тоже: в книжках артиллерию вычитывать! Бубнит, бубнит, что пономарь над псалтырью... Да ты, брат ты мой, если хочешь дело понять, тряпку вон возьми да походи около нее, около орудии. Вот и увидишь, что к чему да как другие становятся. Может, тогда из тебя и выйдет солдат. Ох-хо-хо, - вздохнул Малюга, - завоюем мы с ним, с этим хлопцем, по три аршина земли сырой!.. Ну-ка, плесни масла.
Забрякала о буксу масленка.
– А в книжках про всякое пишется, - услышал я другой голос.
– Вот вчера хлопцы про тебя читали.
– Это как же так - про меня?..
–
– Какая такая книжка? Где она?
– А тебе и не прочитать ее самому, без хлопцев. Про крестьянина-середняка книжка. Кажут, середняк - це розуму богато. Кажут, на сели - первый господарь. Кажут, в державных справах... в государственных делах у середняка треба совета спрашивать.
Говоривший вдруг фыркнул и захохотал.
– Чего же ты, дура, регочешь?
– сказал Малюга солидным голосом. Середняк - це фигура! Правильно про меня написано.
Задорный собеседник Малюги проговорил, давясь смехом:
– Державны справы... Государственные дела... тебе решать... Ха-ха... Малограмотный дядько! Только драться умеешь!
– Ах ты шкодливый!.. Да я тебя, дурня...
– Малюга угрожающе засопел.
– Сам ты дурень! Да еще старый!
– вдруг запальчиво выкрикнул другой.
"Кто это?
– Я прислушался и никак не мог узнать второго. В голосе что-то напоминало племянника.
– Да нет, не может этого быть! Не осмелится он разговаривать так с дядей..."
Я быстро выглянул в бойницу.
Около вагона Малюга, а в нескольких шагах от него с масленкой племянник. В самом деле, племянник! А как распетушился... Красный весь от злости!
Я громко кашлянул. Оба вздрогнули и обернулись. И старик и племянник сразу потеряли свой воинственный вид и поспешили прочь. До чего это было смешное бегство!
А хлопец-то, хлопец - каково отбрил старика! И откуда только смелости набрался, ведь как разговаривает!.. Не иначе как этого парня обработали в команде! Ну и дела!
Я стал устраиваться спать. "Кто же это у нас в поезде книжки читает?" С этой мыслью я заснул.
В этот раз я на редкость хорошо выспался и бодрый, свежий выскочил из вагона.
Пока я умывался под краником у тендера, матрос мне все рассказал. Оказывается, это наш Панкратов, громкочтец, в поезде орудует. Чуть ли не каждый день он ходит за пять, а то и больше, верст в политотдел, приносит оттуда литературу - книжки, газеты, листовки - и прочитывает все вслух бойцам. А неграмотных после каждой читки заставляет списывать с газеты буквы и тут же объясняет: "А - арбуз, О - орудие, П - поезд, У - ученье. Ученье свет, неученье - тьма".
– Этот Малюга-меньшой у него самый исправный ученик, - сказал матрос. Полфамилии сам карандашом выводит.
Я уже помылся и крепко растирал лицо и шею полотенцем, но тут не удержался, чтобы не брызнуть в матроса водой из краника.
– Эх ты, голова садовая!
– сказал я.
– Такое дело делается, а ты и не доложишь мне.
Матрос взял у меня кончик полотенца и смахнул с себя брызги.
– А как-то к случаю пришлось. Дело, думаю, небоевое...
– Как же так - небоевое? Ведь Панкратов из этого деревенского парня дисциплинированного и сознательного красноармейца делает. Чуешь ты?