Бронепоезд 'Гандзя'
Шрифт:
Все потемнело вокруг. Визг, грохот, железный скрежет осколков.
Мы были в вилке.
Я подскочил к Малюге:
– Давай попадание, сию же минуту! Сию же минуту!..
Старик только мычал в ответ и, суетясь, дергал за шнур.
– Да что ты, ослеп?
– взревел я.
Но тут я и сам потерял из виду далекие огоньки выстрелов. Все застлало дымом.
Стоять больше на месте было невозможно... Пришлось скомандовать задний ход.
– Позор, бойцы! Не можем справиться с негодяем
Я в бешенстве обернулся к Малюге:
– Горе-наводчик!
Поезд, содрогаясь от близких взрывов, пошел назад.
– Эй, быстрее вытягивай вагоны из огня... Да ну, живее!
Никифор надсаживался у телефона, подгоняя машиниста.
Вдруг ко мне подлетел матрос.
– Командир!
– гаркнул он во всю силу своих легких. И тут же сгреб меня и пробормотал едва слышно: - Некуда уходить. Путь разбит...
"Отрезаны!" - мелькнуло в сознании.
Матрос держал меня за плечо.
– Что делать будем?
– прошептал он.
Тут раздался такой силы взрыв, что я не устоял на ногах и повалился на ящики. В ту же секунду, деревянные балки крыши, как ребра, раздались в стороны и блиндаж наполнился едким дымом.
– Горим!
– услышал я в дыму крики.
– Брезент... На снарядах!
Я вскочил и как сумасшедший бросился на голоса.
Бойцы топтали брезент, стараясь сбить фуражками языки пламени.
– Воду сюда! Протягивай шланг!
– закричал я.
– Никифор, живо!
Никифор подскочил со шлангом, открыл воду, поливая брезент. И вдруг покачнулся, выронил шланг и упал, как сноп.
– Что ты, Никифор!
– Я бросился его поднимать.
На помощь подбежал матрос. Он, торопливо пошарив в карманах, выхватил бинт.
И чистый бинт, разматываясь, покатился у него из рук на пол...
– В сердце, - коротко сказал матрос, - легко помер. Кончился наш запевала.
Он снял с мертвеца фуражку - открыл ему побелевший лоб и, подхватив тело на руки, зашагал в глубь вагона.
Кто-то подхватил шланг и потушил брезент, но я уже не смотрел туда.
Весь вагон трещал и гудел под ударами снарядов. В несмолкаемом грохоте уже не различить было выстрелов гаубицы.
– Аааа... черт! Да попадешь ли ты наконец!
Я бросился к артиллеристу - и с разбегу уткнулся в прицел, да так и отскочил: "Где же наводчик?"
Старик, закрывшись руками и раскачиваясь из стороны в сторону, сидел на лафете.
– Ранен?
Я отдернул от его лица одну руку, другую...
Малюга зашевелил побелевшими губами:
– Испортилась окаянная гаубица...
– Что? Гаубица?
– прошептал я, отступая.
Грохот нового взрыва не дал ему договорить.
Вагон тяжело качнулся на сторону, боковая стена треснула и вдавилась
– Сюда, бойцы! Будем отбиваться до последнего... Живыми не дадимся!
Сгоряча я ухватился за правило и тут же отдернул руки: "Да ведь орудие испорчено..." Но бойцы уже теснили и толкали меня, вставая по местам. Племянник подхватил с полу снаряд, поднял его и пропихнул кулаком в ствол. Батареец заложил заряд.
Замковый защелкнул затвор.
"Это как же так?..
– Я не верил своим глазам.
– Орудие ведь действует!"
– Малюга!
– закричал я, стаскивая старика с лафета.
– Что же ты! Орудие исправно!
– Прицел...
– Малюга безнадежно махнул рукой, - скособочило...
– Прицел? Прицел, говоришь? Только и всего?.. Наводи!
Старик зашаркал на свое место. Безвольными, одеревеневшими пальцами он подкрутил винты.
– Огонь!
– скомандовал я.
Дали выстрел. Снаряд ушел колесом в сторону!
И тут я в первый раз увидел, что творится вокруг нас. Щита на орудии не было; я стоял как в открытых воротах. Выглянул из вагона вперед - и содрогнулся... На сотни саженей в стороны - как не было зеленой степи, пузырилась и в страшном грохоте взрывавшихся снарядов разлеталась в пыль... Я понял, что и вправо и влево, за стенами вагона, и позади нашего поезда все превратилось в пустыню. Каким-то чудом среди этого пожарища мы еще целы! Путь сзади разрушен - двинуться некуда. И предатель белогвардеец Богуш теперь расстреливает нас, как у стенки...
Я стоял перед орудием... Жалкая, бесполезная, никому не нужная груда металла!
Я сделал шаг в сторону - сам не знаю зачем.
Бойцы тоже переступили - они все жались ко мне.
"Неужели кончено все?"
Волны черного и рыжего дыма все больше застилали наш поезд. Перед вагоном блеснуло пламя. "Вот он, снаряд... Нет, не долетел..."
Опять полыхнуло огнем в дыму. Гудя, разлетелись стальные осколки: и второй мимо... третий. Этот кувырнулся совсем в стороне.
Снаряды вокруг нас падали вразброд.
– Ребята! Обожди!
– вдруг закричал матрос, срываясь с места, и на секунду замер с поднятой рукой.
– Ребята, да ведь нас дымом затянуло! Глядите все! Ведь он наугад снаряды втыкает!.. Не попасть ему, собаке, в нас.
Бойцы с минуту, словно не понимая, что он говорит, удивленно глядели на матроса.
– Дыму, ребята, давай дыму больше!
– кричал матрос.
– Правильно!
– скомандовал я.
– Жги что попало!
Тут бойцы горохом рассыпались по вагону и стали выбрасывать наружу обломки досок и бревен, соломенные тюфяки, одеяла, тряпки.