Бронепоезд. Сталинская броня против крупповской стали
Шрифт:
До следующей станции было недалеко, километров двадцать по железнодорожным меркам – совсем рядом. Но Сергей нервничал: водить паровоз самому ему еще не приходилось.
Как это делать чисто технически, он знал, не первый год на паровозе. Но вести за собой состав, тем более такой тяжелый, – это особая ответственность, на паровозы бронепоездов ставили машинистов с опытом. Чтобы дорасти от помощника машиниста до машиниста в мирное время требовались годы, а то и десяток лет. А он и в помощниках год всего был. Но довел состав благополучно
Встретились у зенитной платформы, откуда зенитчики сбрасывали гильзы на насыпь.
– Рассказывай, – приказал командир.
Сергей рассказал, как все было.
– Сам, говоришь, привел? Замены нет, прифронтовая полоса. Свяжусь с командиром дивизиона по рации. За мной.
Они подошли к бронепоезду. Он находился в середине состава, командирская башенка была на тендере, там же и радиостанция.
Командира не было долго, четверть часа. За это время Сергей успел поделиться новостью с паровозной бригадой бронепоезда.
– Ай-ай-ай, – покачал головой машинист, – не повезло Васильевичу. А ведь мы знакомы давно были, лет пятнадцать.
В этот момент спустился по ступенькам старший машинист.
– Командир дивизиона приказывает тебе исполнять обязанности машиниста. Найдем замену – подменим.
– Тогда я кочегара на свое место ставлю, и кочегар мне нужен.
– Сейчас пришлю тебе какого-нибудь бойца.
– Если можно, того, кто топить умеет, или на худой конец человека сильного.
– Да знаю я!
Вскоре командир привел бойца – невысокого роста, жилистого. Такие обычно отличаются выносливостью.
– Водитель бронеавтомобиля Трегубов. Будет у тебя кочегаром.
– Есть. – И оба направились к паровозу.
– Трегубов, у тебя одежда погрязнее есть? Уголь кидать – работенка пыльная.
– Комбинезон есть, я в нем ремонт делаю.
– Бери и переодевайся, а то потом форму не отстираешь.
– Тебя как зовут?
– Сергеем.
– А меня Виктором. Я быстро. – И боец побежал к своему вагону.
Сергей взобрался в будку паровоза.
– Василий, с сегодняшнего дня я машинист, а ты – помощник. Это приказ командира дивизии.
– А кочегаром кто?
– Сейчас придет – Трегубов Виктор. Тебе придется научить его котел топить.
– Дело наживное. Что с телом Глеба Васильевича делать будем?
Сергей за голову схватился. Служебный вопрос он выяснил, о гибели машиниста доложил, а вот о похоронах запамятовал – слишком много событий произошло за прошедший час. Только он взялся за трубку телефона, как снизу, с путей, раздался голос:
– Сергей!
Он выглянул в окно. Рядом с Трегубовым стояли три бойца с лопатами из отделения по ремонту путей.
– Командир приказал могилу у выходных стрелок рыть.
– А гроб как же?
– Откуда гроб на бронепоезде?
– Понял.
– Сергей, место покажи – ты же машинист теперь.
Но Сергей растерялся. Бойцы внизу, на путях, вдвое его старше, да и он с похоронами в первый раз сталкивается.
Не выходя из будки, он оглядел обе стороны от путей. Слева – возвышение небольшое, березки. Наверное, самое подходящее место, во время дождей и весной вода заливать не будет.
Сергей слез с паровоза и показал бойцам приглянувшееся место.
Бойцы споро принялись копать по очереди. В их движениях чувствовалась сноровка, и через полчаса могила была готова.
Бойцы ушли и вскоре вернулись, неся с собой кусок брезента и кусок железной пластины, на которой была написана фамилия машиниста, год его рождения и гибели – краска была еще свежей.
Тело машиниста спустили из будки паровоза, обернули брезентом. Из бронепоезда спустились бойцы – за исключением зенитчиков. Комиссар сказал краткую речь, и под винтовочный троекратный залп тело опустили в могилу. В свежий холмик воткнули железную пластину с фамилией и инициалами погибшего.
Через полчаса бронепоезд тронулся и покатил в Чернь. Ранее стоявшие там бронепоезда разъехались по разным направлениям, и на станции оставались лишь «Илья Муромец» и базовые поезда.
О смерти машиниста уже знали из сообщения по рации, и к «черному» паровозу подошли три паровозные бригады – почтить память. Все нижегородцы, работали вместе. Самый старший из машинистов взобрался на паровоз, открыл бутылку водки, налил в стакан и выплеснул водку в горящую топку.
– Традиция такая, – пояснил он. – Паровоз – он ведь как живой, все чувствует. Сколько лет Глеб Васильевич на нем отработал. Пойдемте помянем товарища.
На соседнем пути, рядом с «черным» паровозом, стояла платформа, которая идет впереди поезда и несет запасные рельсы, шпалы. По бокам она обложена мешками с песком. На нее и взобрались все двенадцать человек паровозников. Все были в черной железнодорожной форме – потертой, промасленной, в угольной пыли. Они уселись на шпалы. Нарезали хлеб, сало, открыли несколько банок кильки в томатном соусе. Поскольку локомотивные бригады числились в действующей армии, им тоже были положены ежедневные фронтовые сто грамм. Выдаваемую водку не пили, а делали запас для серьезного случая. И вот сейчас ее достали из загашника.
Разлили водку по кружкам, старший лейтенант сказал прочувствованную речь. Выпили не чокаясь, но только закусили, как послышался рев мотора, и над ними пролетел «мессер». Хотя обычно немецкие истребители летали парами, этот был одиночным и сбросил бомбу. Заметить ее смогли многие, только вот отреагировать времени не было.
Раздался глухой удар, бомба пробила дощатый настил платформы прямо в месте импровизированного стола. Не взорвавшись и никого не задев, она ушла между шпал в землю.