Броневая рапсодия
Шрифт:
— Наше издание является пронемецким, — пояснил журналист. — Мы стоим за сотрудничество с Германией.
У нас с ней один общий враг — большевизм. Я с нетерпением жду, когда начнется война против Советов. Только такая война имеет для нас смысл!
Яснее не скажешь. Хотя тип говорил по-французски, глаза его горели стрекопытовской ненавистью к своему народу, к приезжим.
— Не обращайте внимания, господа, — старался сгладить этот антисоветский выпад Моршаль. — У кагуляров (фашистов. — А. И.) все наоборот.
— Конечно,
— Вот именно, — ослепительно улыбнулся полковник, по глаза его смотрели невесело.
Французы, в своем большинстве не заинтересованные в развязывании второй мировой войны, были настороже. Они хорошо понимали, куда клонят коричневые молодчики, что только сотрудничество с СССР, честное и постоянное, способно связать руки агрессорам и их пособникам. Тому немало доказательств видели и члены советской военной делегации.
В соответствии с программой она посетила Амьенский район, где произошло одно из первых сражений с участием сотен танков и авиации, о котором горячо спорили товарищи Лизюкова еще в академии и о котором он сам неоднократно писал в своих статьях и брошюрах.
Александр Ильич с нетерпением ожидал этого дня, чтобы воочию убедиться в правильности собственных представлений, выводов, чтобы из непосредственных впечатлений, если это необходимо, извлечь уроки на будущее. Надежды не оправдались. Не только в музее, но и на самом амьенском поле полковник Моршаль не сообщил ничего нового для советских военных специалистов. Еще раз повторил высказывания Людендорфа о том, что массовое применение танков англичанами и французами в какие-то два-три часа опрокинуло почти семь немецких дивизий, обратило их в паническое бегство.
— Этот день, — многозначительно подчеркнул Моршаль, — будет постоянно напоминать о бессмертной славе нашего оружия. Для Германии он останется днем траура.
Прошлое, как крепкое бургундское вино, пьянило полковника. Как будто с тех пор обстановка осталась неизменной, Немецкая армия усиленно готовилась взять реванш, открыто форсировалось производство вооружений: танков, самолетов, артиллерии. Когда об этом деликатно напомнили Моршалю, полковник весело парировал:
— Щит из бетона, стали и автоматического оружия надежно прикрывает грудь Франции. Только безумцы способны его атаковать!
Речь шла об известной «линии Мажино». Широко разрекламированная, она предстала перед делегацией почти сплошной стеной из железобетона с бесчисленными, хорошо замаскированными под окружающую местность, закрывающимися амбразурами для орудий, гранатометов, пулеметов, огнеметов, зенитных установок. Не окрестности на многие километры простреливались прицельным огнем, подступы были опутаны многими рядами колючей проволоки и заминированы. Целые подземные поселки соединялись между собой узкоколейными железными дорогами, чтобы обеспечивать их защитников всем необходимым.
— Здесь, месье, истечет кровью любая наступающая армия, — гордо подвел итоги осмотра укреплений Моршаль.
Мысль о том, что «линию Мажино» можно обойти, причем без
— Вам, дорогой мой, наверняка очень плохо спится от бесконечных забот об этой технике.
— Совсем наоборот, — отшутился Лизюков. — Не замечаю, как мелькают дни и недели. Влюблен в броневое дело, как вы в Верден.
— Загадочный человек, — удивился полковник. — Откройте свой секрет.
Спустя три дня делегации показывали занятие по вождению танков. Блестевшие свежей краской, но старенькие танки «рено» преодолевали различные препятствия и заграждения. Машины на довольно малой скорости весьма осторожно переваливали через гребни эскарпов, утюжили окопы, траншеи, не спеша, словно принюхиваясь к чему-то, сползали в ров.
— Не торопятся, — заметил кто-то из членов делегации.
— Месье, не хотите размяться? — любезно предложил Моршаль. — К вашим услугам могу остановить любой танк. Есть желающие?
— Могу вам доставить удовольствие. Прокачу с ветерком! — весело отозвался Александр Ильич.
Отступать полковнику было некуда. Он зычно распорядился:
— Анри, уступите место за рычагами!
Лизюков внимательно осмотрел машину. Она, конечно, уступала Т-35. Тем сильнее хотелось опробовать систему управления. Сделав пробный круг по танкодрому, чтобы проверить, как «рено» послушен рычагам и передачам, Александр Ильич повел стальную крепость через препятствия и заграждения. От рубежа к рубежу машина двигалась все быстрее. Наблюдавшие эту картину французские офицеры, сержанты, солдаты с азартом кричали:
— Давай, давай!
Перед рвом, не останавливаясь и не сбавляя скорости, танк шумно выдохнул кудрявый клуб дыма. Окутанный им перелетел на другую сторону преграды.
На исходном положении раскрасневшийся от удовольствия Моршаль с восхищением говорил:
— Это был настоящий прыжок. Мы, господа, парили в облаке. Так вот в чем ваша загадка, месье. Вы — летающий танкист. Поздравляю!
Механик-водитель Анри протянул свою широкую ладонь Лизюкову для рукопожатия. Полковник перевел бесхитростный вопрос солдата:
— Анри интересуется, почему у вас, месье Лизюков, мозоли на руках как у рабочего? Вы же офицер.
— Потому, что я управляю танками не меньше любого механика-водителя в бригаде.
…Вернувшись из Франции, Александр Ильич обстоятельно изложил свои впечатления, трезво оценил сильные и слабые стороны действий войск на учениях в Амьенском районе. Поделился своими соображениями о структуре бронетанковых частей, соединений, еще раз обосновал свое мнение о том, что считает неоправданными меры по расформированию в Красной Армии танковых корпусов. В маневренной войне именно им может принадлежать будущее в разгроме врага.