Бросай кости
Шрифт:
– Почему… ничего не происходит? – она начинает плакать. – Ты же бросил кости… почему ничего не происходит? Почему?
Я смотрю на нее и не понимаю.
– Извините, могу я чем-то еще Вам помочь?
– Вам? – она поворачивается ко мне. Смотрит так, словно не понимает. – Почему ты обращаешься ко мне на Вы?
Делает ко мне два шага.
– Ты… меня не помнишь?
Отрицательно качаю головой.
– Здорово, – истерически усмехается она, и по лицу струятся слезы. – Нужно было просто оставить меня там, Миша.
– Где?
Она
– Никогда больше не кидай кости во время перехода.
– Да о чем ты? – я не понимал, о чем она. Совершенно не понимал.
Может, она ненормальная? Или у нее шок? Головой ударилась?
Запрокинув голову, она смотрит в небо, продолжая плакать.
– Я не могу с тобой пойти, – говорит она. – Если ты хочешь спасти меня, то должен найти кое-что… но… увидев это… ты вряд ли захочешь после этого со мной быть.
Ее губы дрожат, а слезы льются рекой.
– Бери кости и иди. Чем дальше… тем ближе ты окажешься к цели.
Я наклоняюсь к земле и беру кубики. А когда поднимаюсь, этой странной девушки уже нет.
Мне жутко. Я вновь разворачиваюсь и иду по дороге. Падение этих кубиков вызвало какой-то обратный эффект. Обычно больше всего страдают именно ближайшие к участку катастрофы объекты, но тут – наоборот.
Чем дальше я иду, тем ужаснее становится все меня окружающее. Стекла здесь выбиты уже повсюду, на улице полно разбросанных камней. И тела. Мертвые тела повсюду.
Сейчас я уже не могу ступить и шагу, чтобы рядом не оказалось как минимум одно тело. Немного погодя мне приходится попросту ползти по трупам, ощущая их холодную кожу. Некоторые были бледными, другие и вовсе голубые, покрытые трупными пятнами и окоченевшие.
Я ползу по этой горе, состоящих из трупов, и уже ничего не чувствую.
Совсем.
И вот конец. Вершина этой горы. Я смог-таки на нее взобраться.
Делаю последние рывки – и оказываюсь на зеленом дворовом участке. Небо серое. Кажется, скоро пойдет дождь. Как-то очень быстро темнеет…
Передо мной – одинокий двухэтажный домик. Небольшой. Трава во дворе слегка колышется от дующего слева ветерка. На веревках сушится белье, а в песочнице лежит детская кукла с оторванной головой.
Чем ближе я приближаюсь к дому, тем темнее становится вокруг. С каждым моим шагом я ощущаю, как даже воздух становится сначала плотнее, а затем будто бы каким-то вязким. Вытягивая руку и хватаясь за ручку, я делаю это через силу, прикладывая немалые усилия, словно пробираюсь через густое, студенистое желе.
Поворачиваю ручку – и отворяю дверь.
5
Я стою внутри небольшого дома. Уже с прихожей могу разглядеть вход на кухню и в гостиную. Справа от меня лестница, ведущая на второй этаж.
Мне немного не по себе – кожа становится гусиной, и я ощущаю, как на руках дыбом встают волоски.
Из гостиной раздаются негромкие звуки работающего телевизора, а с кухни пахнет пиццей. После третьего шага моя нога сталкивается с пустыми бутылками из-под пива, разрушая их ровное построение. Слушаю этот звонкий звук ударяющегося друг о друга стекла.
Сверху раздается какое-то движение.
– Папочка, пожалуйста! – раздается оттуда звонкий девчачий голосок. – Папа, не надо! Пожалуйста! Я не хочу!!!
Голос исполнен ужасом.
Я тут же бросаюсь на лестницу, но меня останавливает голос.
– Миша!
Оборачиваюсь.
Прямо под лестницей стоит та самая блондинка. Она, задрав голову, смотрит на меня, руками обнимает себя за плечи и вся дрожит.
– Если поднимешься туда, узнаешь мою тайну… и никогда не захочешь быть со мной, ведь я… тебя обманула.
Она плачет. Не просто плачет, а уже рыдает. Навзрыд.
– Папа!!! – снова кричит девочка сверху, и я несусь наверх. Бегу по коридору, минуя первую спальню, оказавшуюся пустой. Вбегаю во вторую – ее дверь заперта, но, к счастью, открывается вовнутрь. И потому я выбиваю ее ногой.
На небольшой детской кроватке происходит действо столь мерзкое, что меня начинает от этого трясти. Мужчина, лицо которого кажется мне отчего-то знакомым, стоял на этой кроватке, полностью оголенный ниже пояса. Его набухшая крайняя плоть готова вот-вот проникнуть в тело маленькой двенадцатилетней девочки, одежда которой была сейчас изорвана, как не сложно догадаться, этим самым ублюдком.
– Отойди от нее! – кричу я и бросаюсь на него, хватаю за плечи и отбрасываю к стене.
Девочка, громко рыдая, поворачивается к стене и прижимает к себе ноги, маленькие ручки обхватывают плечи. Точно так же, как это делает эта девушка…
– Но в тот вечер тебя там не было, – говорит она с укором.
Я оборачиваюсь. Блондинка стоит прямо за моей спиной, все еще обнимая свои плечи.
– И он продолжал, – говорит она, глядя мне прямо в глаза. – Мама знала, но ничего не говорила. Она тоже боится его. Его все боятся.
Теперь она опускает глаза и смотрит в пол.
– Я солгала тебе, когда сказала, что девственница. Перестала ей быть в двенадцать лет. Четыре года он насилует меня. Сейчас я… уже даже не сопротивляюсь.
Она плачет. Не думая, я тут же подхожу к ней и крепко обнимаю. Крепко прижимаю к себе.
– Я больше не позволю ему тебя трогать, – шепотом обещаю ей. – Клянусь, я не позволю ему больше к тебе прикоснуться.
– Что ты сделаешь? Он не просто извращенец, педофил и насильник. Он к тому же, как оказалось, и маг. Узнав, что он не обычный человек, я поняла, что случилось со Славкой, моим парнем… я рассказала ему об отце, и он пообещал, что убьет его. На следующее же утро Славки не стало. А отец пришел этой же ночью ко мне, и сказал, что убьет каждого, кто попытается его остановить. А еще сказал, что если я расскажу еще кому-нибудь… он убьет мою маму. И он сделает это, Миша… он сделает это!