Бросок на Прагу
Шрифт:
— Й-йех! — огорченно воскликнул капитан, хлобыстнул себя ладонью по плащ-палатке — только серые холодные брызги полетели в разные стороны, покрутил нервно головой, словно бы не верил тому, что слышал. — Опередили они нас!
— Это что, плохо, товарищ капитан? — удивленно высунул лицо из плащ-палатки Коняхин. — А чего, собственно, тут плохого? — В голосе сержанта прозвучало недоумение. — Раз подошли американцы, значит, война закончится на месяц раньше.
— Чего тут хорошего, а чего плохого — не нашего с тобою ума, тезка, дело, — назидательно просипел капитан, голос от огорчения у него неожиданно сделался дырявым, — этим занимается высшее начальство. А у нас с тобою приказ локальный, мы с тобою по сравнению с маршалами Жуковым и Коневым — люди маленькие. Пешки.
Сквозь мутную сетку дождя было видно, как на противоположном берегу на набережную вынеслись один за другим три танка, взревели моторами, разворачиваясь в боевую цепь… Силуэты танков были незнакомые, ни у нас, ни у немцев таких машин не было. Значит, это точно прикатили американцы.
Через несколько мгновений из щели, в которой скрылся мальчишка-солдат с брезентовым ведром, полыхнуло два длинных ярких снопа — огонь походил на слепящий сверк электросварки.
Фаустпатроны, с которыми Горшков столкнулся только в Германии. Выпущены пацанами с плеча. Один фаустпатрон пронесся мимо танков и всадился в черный мокрый ствол спаленного дерева. Дерево было старое, ствол имело не меньше трансформаторной будки, за которой скрывались капитан и Коняхин, дождем пропиталось насквозь и по всем законам физики, химии и прочих школьных наук не должно было загореться, но оно загорелось, заполыхало безудержно сильно, словно было облито бензином.
Коняхин удивленно покачал головой: что за фокус?
Второй фаустпатрон угодил в танк, находившийся в середине боевой цепи, пробил дырку в башне, и танк заполыхал также сильно и ярко, как и дерево. Коняхин сжал кулаки:
— Вот суки! Союзников жгут.
Из танка вывалились два живых горящих комка, покатились по мокрой набережной, сшибая с себя огонь, обволоклись рыжеватым химическим дымом — огонь танкистам удалось сбить, теперь они походили на пушистых рыжих зверей, катающихся по земле, — потом танкисты поднялись и, хромая, падая, устремились за угол ближайшего дома.
Два других танка поспешно попятились назад.
— Винтовку бы сюда снайперскую, — досадливо просипел капитан, — от этих юнцов одни бы курточки с галошами остались.
— Что за город на той стороне, товарищ капитан? — поинтересовался Коняхин. — Как называется?
— Бад-Шандау. Так обозначено на карте.
— А на этой стороне что за город находится?
— Тоже Бад-Шандау. Эльба делит его пополам.
Американские танки уже завернули за угол дома, когда из щели на противоположном берегу выскочил еще один стрелок, вскинул на плечо железную трубу с насаженной на конец бутылкой и нажал на спусковой крючок фаустпатрона. Бутылка с воем вырвалась из железной трубы, отплюнулась длинным хвостом огня и понеслась в сторону, где только что находились танки. Опоздал фаустпатронщик, на малую малость опоздал.
Снаряд шлепнулся на мокрую, курящуюся туманом землю, подскочил высоко, будто резиновая безделушка, вновь клюнул в землю и взорвался. Вверх взвился столб цветного сиреневого дыма, следом из столба вывалилась огненная простынь.
— Эта хренотень танковую броню прожигает насквозь. — Коняхин выругался, высунул из-под плащ-палатки ствол автомата, цикнул со вздохом: — Жаль, эта штука до сумасшедших детсадовцев дострелить не сможет.
Да спиной послышался натуженный рев — шли грузовые машины. Недавно в их полк с Урала поступили новенькие ЗИСы, очень прочные, будто из одного куска железа да из четырех кусков монолитной резины сработанные: один отбившийся от колонны зис неожиданно наехал на мину, так ему хоть бы что, только деревянный борт выломало да оторвало колесо, и все.
Капитан приподнял голову, услышал натуженные подвывы зисовских моторов у себя за спиной и проговорил облегченно:
— Наконец-то!
Минут через пять сквозь погустевшую наволочь дождя протиснулся один зис, развернулся на площадке около моста. На буксирном крюке у него, прихваченная мертвым сцепом, «висела» пушка с ободранным щитом, в зазубринах — не раз попадала под немецкий огонь, выстрадала войну так же, как и любой солдат их полка.
Из кузова зиса выпрыгнули трое, одного из них капитан знал — это был землячок из Кемеровской области, младший лейтенант Фильченко, ногастый, долговязый, носастый, с круглыми, немигающими, как у совы, глазами.
Увидев Горшкова, Фильченко улыбнулся во весь рот, от уха до уха, так, что стали видны редкие крупные зубы, — проговорил мощным певческим басом:
— Земеля!
В ответ Горшков вскинул одну руку, спросил:
— Где там мой Мустафа застрял, не видел?
— Видел. На последней машине едет, манатки везет.
— Ладно, раз это так, — успокоенно произнес капитан.
— Как тут обстановочка?
— На той стороне, справа от моста, фаустпатронщики засели. Один американский танк подбили. Видишь, чадит?
Фильченко прищурился, острым совиным взором он разглядел все мигом, сощурился болезненно — жалел подбитых танкистов.
— А где этих недоумков с фаустпатронами засекли?
— Справа от моста темную щель видишь? Оттуда они и выскакивают… Как из преисподней. Коняхин, укажи лейтенанту цель поточнее.
Коняхин зашевелился, достал из кармана бумажку с крохотным чертежом, на котором был намечен мост с береговой линией, развернул ее и потыкал пальцем в дождевой туман.
— Товарищ капитан точно определил — эти гниды сидят вон в той темной щели. Это, судя по всему, русло ручья, и там наверняка есть укрепление. Вылезают именно оттуда, — саданут из своей железной дуры бутылкой и снова ныряют назад.
Младший лейтенант потеребил нос длинными пальцами и скомандовал своим артиллеристам:
— Братцы, разворачивай орудие! — На водителя зиса шикнул: — Отъезжай, не занимай место.
На площадку, примыкавшую к мосту, исковыренную снарядами, засыпанную землей и кусками асфальта, выехала вторая машина.
— Вот и второй ствол прибыл, — довольно проговорил капитан, потер руки: — Хор-рошее дело!
Младший лейтенант Фильченко действовал проворно: его пушкари за минуту установили орудие, раздвинули стальные сошники пошире, чтобы при выстреле пушка не поехала назад и не изувечила людей, заряжающий поспешно загнал в ствол снаряд. Доложился командиру:
— К стрельбе готов!
Фильченко сам встал к прицелу, закрутил рукоять наводки, быстро нащупал стволом орудия цель и озадаченно приподнялся над щитом — темная ручейная щель была пуста, хоть бы кто-нибудь показался в ней…
— Чего ждешь, Фильченко? — поинтересовался капитан.
— Как чего? Развития событий, — не замедлил отозваться Фильченко. Будто в театре.
— Это каких же таких событий? — В голосе капитана послышались ироничные нотки.
— Сейчас кто-нибудь из американцев выскочит… Обязательно.