Брусилов
Шрифт:
Рапорт Лечицкого был внимательно прочитан главнокомандующим и испещрен пометами. Против того места, где командарм-9 сообщал, что для отвлечения внимания противника от места главной атаки им предписывается на остальных участках проявлять полную активность, атакуя наиболее выгодные пункты, Брусилов написал: «Прекрасно. Это безусловно необходимо». В другом пункте рапорта Лечицкого говорилось, что для противодействия возможному наступлению неприятеля вне фронта главной атаки он приказал на этих участках вести непрерывную работу по усилению укреплений. Брусилов сделал помету: «Отлично. Жаль, что за всю зиму это еще не было сделано». С одобрением он воспринял сообщение Лечицкого о мерах по сближению с окопами противника и проведению перегруппировки войск. «Не следует терять времени», — записал Брусилов.
Не лишено интереса замечание Брусилова о расходе боеприпасов. Лечицкий подсчитал, что для проведения операции армии потребуется 78 тысяч бомб для тяжелой артиллерии и 500 тысяч снарядов для легкой. На это главнокомандующий заметил: «Расчет снарядов теоретически верный, но на практике неприменим по двум причинам: 1) такого количества снарядов у нас не будет ни для тяжелой, ни для легкой артиллерии; 2) если бы даже и было такое обилие снарядов, то их все-таки нельзя было бы выпустить, потому что орудия такого числа выстрелов выдержать не могут, они и теперь значительно изношены, заменить их можно лишь постепенно и в незначительном количестве, а ведь этим одним ударом кампания не закончится; 3) снаряды будут отпущены армии в том количестве, в каком это окажется возможным сразу, а уж армия должна рассчитать свою артиллерийскую атаку, сообразуясь с имеющимися в ее распоряжении огнестрельными припасами. Другого выхода нет».
Да, и на этот раз операция должна была проводиться при недостатке не только артиллерийских снарядов, но и ружейных патронов, хотя этот недостаток был далеко не столь катастрофичен, как год назад. И все же против пожелания Лечицкого иметь к операции 20 миллионов патронов Брусилов написал: «20 млн. патронов, безусловно, не будет, отпустится все, что возможно, но в значительно меньшем количестве, и подобного запаса образовать не будет возможности».
Естественно, что наибольшее внимание Брусилова в рапорте командарма-9 привлек выбор участка прорыва. Лечицкий предполагал подготовить к атаке два участка, чтобы затем, по обстановке, избрать наиболее подходящий. С этим главнокомандующий не согласился, и суждения его носили на этот раз категорический характер: «Согласиться не могу на выбор двух участков. Нужно решиться на один какой-либо. Указываю на участок Онут — Доброновце как наиболее выгодный. Дороги поправить во что бы то ни стало. Штабу фронта помочь. Бесповоротно подготовить удар на этом участке, невзирая на погоду. Дороги должны быть и будут поправлены. Надеюсь на энергию штаба 9-й армии».
Еще одна помета Брусилова на этом рапорте свидетельствовала, что он внимательно следил не только за выбором участка для атаки, но и за кандидатурами командиров соединений, на которых возлагались важнейшие задачи. Лечицкий решил назначить в ударную группу 11-й корпус. Брусилов отмечает: «При всех своих достоинствах командир 11-го арм. корпуса очень горяч и бывает суетлив. Требуется ему внушить полное спокойствие и непрерывное упорство во что бы то ни стало сломить врага. Атака должна вестись грамотно, правильно, систематически и бесповоротно твердо». Значение этого замечания читатель сможет оценить, если узнает, что в данном случае речь шла об особе из императорской фамилии: 11-м корпусом командовал великий князь Михаил Александрович, родной брат царя.
Пока генералы прикидывали и примеривались, как взяться за дело, на передовой царила тишина. Войска зарылись в землю: тысячи верст окопов, ходов сообщения во всех направлениях изрыли поля и леса России. Тихо на позициях, и человек, ничего не знавший о войне и неожиданно попавший на ничейную землю, не сразу бы и понял, где он находится: даже самый зоркий взгляд не обнаружил бы нигде присутствия войск. А между тем всего на расстоянии нескольких сот шагов друг от друга, за козырьками окопов, в блиндажах и землянках шла размеренная и обыденная жизнь. В то же время тысячи глаз пристально, до боли вглядывались во вражеские позиции — не последует ли атака. И лишь где-нибудь кто-нибудь шевельнется, двинется — застрочат пулеметы, с воем полетят снаряды… Но это бывает редко, тихо на позициях. Изредка покажется аэроплан, но, когда станут рваться в небе облачка шрапнели, поторопится исчезнуть. Фронт застыл, и нет, кажется, силы, которая могла бы его сдвинуть…
Теперь, когда план, исключающий случайность, определен — его надо осуществить. И на Юго-Западном фронте началась невиданная дотоле в русской армии подготовка к наступлению. Она в целом свелась: 1) к тщательному изучению начальствующим составом местности, на которой частям предстояло наступать; 2) к инженерной подготовке участков атаки; 3) к выработке детального плана действий артиллерии, и 4) к обучению войск техническим приемам атаки.
В армиях и корпусах фронт предстоящей атаки разбили на участки. На каждый участок назначили офицеров Генерального штаба, в обязанности которых входило сводить, проверять и наносить на схемы все, что обнаружила войсковая разведка. Целыми днями сидели в передовых окопах наблюдатели, всматривались в австрийские позиции, и на картах один за другим появлялись пулеметные гнезда, блиндажи. Со знаменитых тяжелых русских самолетов «Илья Муромец» делалась аэрофотосъемка. В результате появилась возможность точно нанести на карты атакуемый и смежные участки позиций австрийцев со всеми пулеметными гнездами. Схемы атакуемых участков в масштабе 250 сажен в дюйме получил весь командный состав, вплоть до командиров рот включительно.
Как выяснилось, оборона противника была мощной. Девять месяцев австро-венгерские войска работали над ее совершенствованием, использовав различные технические средства. Перед каждой укрепленной полосой было устроено непроходимое проволочное заграждение, состоявшее из 19–21 ряда кольев. Иногда таких заграждений было несколько, в 20–50 шагах друг от друга. Некоторые ряды были оплетены такой толстой проволокой, что ее невозможно было резать даже специальными ножницами; кое-где по проволоке шёл электрический ток высокого напряжения, во многих местах перед заграждениями австрийцы заложили самовзрывающиеся фугасы.
На всем протяжении фронта протянулись две-три укрепленных полосы, на расстоянии в 3–5 верст друг от друга. Каждая полоса глубиною до 4 верст включала в себя две-три линии окопов полного профиля, везде в изобилии были сооружены тяжелые блиндажи, убежища, лисьи норы, гнезда для пулеметов, бойницы, козырьки, прорыта система ходов сообщения для связи с тылами. В окопах много пулеметов, траншейных пушек, бомбометов и огромный запас боеприпасов.
Впоследствии, когда русская пехота взяла эти окопы, с удивлением и даже оттенком зависти (вот, мол, проклятый немец, даже и на войне устроиться сумел!) рассматривали русские офицеры и солдаты жилища врага: стены были обиты досками, вставлены застекленные рамы. Для начальствующих лиц были сделаны квартиры из трех-четырех комнат с кухней. В офицерских землянках на подоконниках стояли цветы, стены оклеены обоями, полы покрыты линолеумом. Кровати, пуховики, мягкая мебель, письменные столы, умывальники, картины, зеркала — роскошь, невиданная в русских окопах.
Надо отдать должное врагу — он хорошо подготовился и чувствовал себя за укреплениями очень спокойно. Однако напрасно: не бывает неприступных позиций, и солдаты Брусилова это доказали.
Но для этого им пришлось постараться. Тщательно выбирались и оборудовались огневые позиции и наблюдательные пункты артиллерии. Детально разрабатывались планы стрельбы. На все периоды боя каждой батарее были известны все цели, которые ей предстояло обстреливать.
По ночам в заранее намеченных местах саперы рыли укрытия, укрепляли их бревнами, мешками с песком. К рассвету все работы прекращались, и даже снабженный «цейсом» австрийский офицер-наблюдатель не мог обнаружить замаскированные дерном и ветвями орудийные блиндажи. Орудия же оставались в тылу, в лесах; лишь в последнюю ночь перед атакой они появились на позициях, и ни агентура врага, ни полеты «таубе» и «альбатросов» не помогли австрийскому командованию выявить истинное положение дел. Русская артиллерия приготовилась проложить пехоте путь.
Пехотинцы тоже не покладали рук: по ночам, когда смолкала перестрелка, они лихорадочно рыли инженерные плацдармы, стремясь как можно ближе подобраться к окопам противника. К 15(28) мая расстояние между окопами повсюду не превышало 400 шагов, а позже кое-где удалось приблизиться к австрийцам на 150–200 шагов. Это расстояние, если потребуется, можно пробежать за минуту-полторы… Инженерным обеспечением атаки руководил генерал-лейтенант К. И. Величко; он во многом помог Брусилову советами, и главкоюз очень высоко ценил работу крупнейшего русского военного инженера.