Брусилов

Семанов Сергей Николаевич

Примечательно и его противопоставление честолюбца и тирана Наполеона народным героям Минину и Пожарскому, как раз начисто лишенным и властолюбия и пристрастия к тирании. Это столь же мудро, сколь и дальновидно политически: ведь Керенский, Корнилов и прочие метили именно в Наполеоны, и именно народ не признал их таковыми. А сам русский революционный народ породил в срок и Мининых, и Пожарских, новых героев новой России.

В эти тревожные предоктябрьские дни 1917 года Брусилов участвовал еще в нескольких заседаниях. Чаще всего от приглашений отказывался, а выступал редко и неохотно. Но однажды сделал исключение. 16(29) октября он держал речь на совещании, посвященном выяснению «мирового значения славянства в прошлом, настоящем и будущем». Единогласно Брусилова избрали почетным председателем совещания. Текста речи не сохранилось, но направление его интересов примечательно…

Тем временем назревали события, перед которыми все остальное отступило на задний план. 25 октября (7 ноября) 1917 года в Петрограде было свергнуто Временное правительство. Настолько единым и мощным был революционный порыв трудящихся и солдат Петрограда, руководимых большевистской партией, настолько слабы и разобщены были в Петрограде силы контрреволюции, что Великая революция — Октябрьское вооруженное восстание в столице — оказалась по существу бескровной — 25–26 октября было убито всего несколько человек. Другой расклад сил обнаружился в Москве.

Здесь Военно-революционному комитету, руководимому большевиками, противостоял штаб военного округа во главе с эсером полковником К. И. Рябцевым. Контрреволюционеры располагали в Москве относительно крупными военными силами, в том числе юнкерами Алексеевского и Александровского военных училищ. Силы же большевиков не были достаточно организованными и вооруженными, не обладали боевыми навыками.

Все же к утру 26 октября пролетарские районы контролировал ВРК, контрреволюционеры удерживали центр города. Некоторое время шли переговоры, вечером же 27 октября Рябцев решил действовать, и в Москве впервые пролилась кровь: при движении отряда «двинцев» из Замоскворечья к Совету на Красной площади юнкера напали на них. Утром 28 октября юнкера обманом ворвались в Кремль и учинили расправу над солдатами гарнизона. Начались бои, и на целую неделю большой, густонаселенный город погрузился в состояние гражданской войны.

Сражение было упорным и шло с переменным успехом. Обе стороны несли большие потери. Днем 28 октября красногвардейцы оттеснили юнкеров в глубь Остоженки, а по Пречистенке — к самому штабу Московского военного округа, центру контрреволюционеров. Вечером 28 октября юнкера перешли в наступление и по Остоженке, и по Пречистенке. Ночью на Остоженке, Пречистенке, на Плющихе, по Смоленскому бульвару рабочие вырыли окопы…

Мирное население пряталось, кто куда мог. Но куда скроешься от раздающихся повсюду винтовочных выстрелов, очередей пулеметов, разрывов снарядов (обе стороны их не жалели). Дом Брусиловых оказался в самом центре боев, неподалеку от здания Московского военного округа, именно туда все время рвались революционные войска и именно его упорно защищали юнкера.

Можно представить чувства Брусилова в эти дни: междоусобица, гражданская война, которой он так опасался, разразилась, да не где-нибудь на окраине страны, а здесь, в святая святых каждого русского, в Москве! Опытным ухом военного он различал: вот строчит пулемет «максим», а это — «гочкис», вот — разрыв трехдюймового снаряда, это — ого! — снаряд шестидюймовый!.. Так же ясно он представлял, какие разрушения неизбежны при употреблении такого оружия в городе, а главное — какие жертвы!

Что же делал старый генерал в эти дни? Позднее он писал: «Я всегда был противником излишнего и бессмысленного пролития крови, и с самого начала революции, предвидя, какие потоки крови могут пролиться от моего малейшего неверного шага, я принужден был поступать так, чтобы избегать этого, поскольку возможно, и нисколько не считался с тем, что могут другие обо мне подумать и как истолковать мои поступки. Для меня была важна общая конечная цель, и только. Я старался приблизиться к народной толще и понять психологию масс. Последующие события показали, что я был прав, желая подойти к народу с другой стороны, а не рубить все сплеча по старому образцу».

И генерал Брусилов никуда не вышел из дома. Он не сочувствует, он не может еще до конца понять рабочих и солдат, но он твердо знает: тот, кто выступает против воли русского народа, какими бы словами он ни прикрывался, — авантюрист. Генерал Брусилов остается у себя в кабинете.

Позднее он скажет, что в эти дни его «не очень тревожили». Тем не менее дом несколько раз подвергался ружейному обстрелу: кому-то почудилось, что с чердака дома стреляют. В связи с этим в дом несколько раз приходили с обыском красногвардейцы, но ничего подозрительного не нашли; с генералом обходились вежливо.

Тем временем дело шло к концу. Контрреволюционеры теряли одну позицию за другой. Тщетно ожидал Рябцев Обещанные Ставкой подкрепления. Вечером 2(15) ноября контрреволюционеры запросили пощады. Бои кончались, и в этот-то момент с Брусиловым произошло несчастье.

В шесть часов вечера 2 ноября во время обстрела штаба Рябцева мортирный снаряд попал в дом Брусиловых, пробил три стенки и, по счастью, разорвался в коридоре, делившем квартиру на две части. Осколки снаряда в нескольких местах перебили правую ногу Брусилова ниже колена.

Тотчас же на помощь пришли санитары из советского отряда «Красного Креста» и перенесли раненого в здание лицея, где ему и была сделана первая перевязка. Но в лицее было столько раненых и условия содержания были столь плачевны, что близкие Брусилова не хотели его там оставлять. Надежда Владимировна Брусилова проявила тут присущую ей напористость и решительность. По улицам, где еще не стихла перестрелка, она на автомобиле отправилась в ВРК Замоскворецкого района, предстала перед комиссаром Б. М. Волиным (Фрадкиным) и просила его разрешить перевезти раненого генерала в клинику на Молчановке. Волин разрешил, но автомобиль конфисковал.

Утром 3 ноября, когда в Москве наконец стихла перестрелка, к раненому прибыл крупный хирург Руднев. Брусилова на носилках перенесли в лечебницу Руднева, где ему немедленно сделали операцию. Положение раненого оказалось серьезным, заходила даже речь об ампутации ноги. Но у старого генерала здоровье оказалось хоть куда, он быстро пошел на поправку, и спустя несколько дней его жизнь уже была вне опасности. Ранение, однако, оказалось тяжелым.

На долгие восемь месяцев Брусилов оказался прикованным к постели в клинике Руднева. Причудлива судьба людей: на двух войнах бывал генерал Брусилов, видел множество смертей и ранений, но сам не получил даже царапины. И вот теперь в собственном доме настигли его осколки случайного снаряда, выпущенного в третьей, самой тяжелой и страшной войне, которую придется пережить Брусилову, — войне гражданской. «Я свое получил», — будет повторять Брусилов.

Пребывание в клинике не мешало Брусилову следить за происходящим. А в России совершаются события одно другого диковиннее. Триумфальным маршем идет по стране Советская власть, народ России в подавляющем большинстве поддерживает ее, и сопротивление внутренней контрреволюции подавляется быстро и относительно легко. Разбит и бежал в середине января 1918 года в оренбургские степи атаман Дутов; попробовал организовать на Дону сопротивление Каледин — и к концу того же месяца разбит и он; 26 января выбросили из Киева украинские рабочие и крестьяне Центральную Раду…