Брыки F*cking Дент
Шрифт:
– Мариана – испашка, Тедди. (Ох ты ж. Тед глянул на Мариану виновато.) Как Лу и с Тьянт, как Хуан Маричал и Роберто Клементе [74] . Испашки сочнее бледнолицых.
Тед покачал головой:
– Не говори это слово.
– Какое? «Сочнее»?
– Нет, не «сочнее».
– «Бледнолицые»? «Беложопые» тебе больше нравится?
– Нет. Не «бледнолицые». Знаешь же, о чем речь.
– А, «испашки»! Так это ж просто сокращение от «испаноговорящих». Это ж естественно – отбрасывать хвост.
74
Луис Тьянт, Хуан Маричал и Роберто Клементе – американские бейсболисты латиноамериканского происхождения.
– Дело не в том, естественно или нет, и это не сокращение. Это расистское обозначение. Оскорбительное, верно, Мариана? – Тед осознал, что прорычал «р» в «Мариана» так, будто хотел отдать должное испанскому, и что со стороны это выглядело
– Ну, – сказала Мариана, вновь обнажив белоснежные зубы, – переспрашивать у меня, оскорбительно это или нет, даже оскорбительнее, чем само слово. Избыточная тактичность выдает скрытые предубеждения и более глубокую бестактность.
– Поучи его уму-разуму, – вставил Марти.
– «В этом городе одни испашки» – оскорбительно. А вот, допустим, «Мариана, mira mira [75] – красотка моя испашка» от такого обаятельного мужчины, как ваш отец, услышать вполне приятно. В кругу друзей у слов появляется личный оттенок. Вы же писатель, так? Контекст. Тон.
– Все зависит от того, как подать? – предвосхитил Тед.
– Да, – ответила она, – все зависит от того, как подать, верно. Совершенно верно. – И добавила для полноты картины: – Бледнолицый.
75
Здесь: красотка (исп., разг.).
– Бледнолицый! Получи! От так! Полный разгром. Славная испашка, – проорал Марти, затем рассмеялся, после чего застонал. – Ай, черт. Блядский смех.
9
Тед просидел у отца в палате еще час-другой, пока телом Марти не овладели лекарства и он не впал в беспокойное забытье. Мариана растолковала Теду, что предстоит в ближайшие месяцы, и напитала его надеждой и желанием: неизбежный конец наступит раньше, нежели позже, поскольку он сопряжен с немалыми муками и болью. Никакого особого упования на счастливый исход она не выразила, ибо Марти высказался против любой дальнейшей хирургии или химиотерапии. Она упомянула «купирование боли» и обрисовала лекарственный режим Марти, который, полушутя добавила она, не включает десять кваалюдов за ночь. Объяснила слегка шарлатанские альтернативные методы, «последнюю соломинку», которые она втайне от врачей позволила Марти применять попутно. Он принимает экспериментальный лаэтрил [76] и трескает таблетки витамина С как конфеты, спасибо предписаниям доктора Лайнуса Полинга [77] , а может, и хелатную терапию попробует. Что бы это, нахер, ни значило. Тед устал переспрашивать: «А это что?» – и чуть погодя просто начал кивать, уперев взгляд в пол. Все это виделось ему обреченным, утомительным, путаным – и вообще обломом. Теду хотелось на самом деле одного – дунуть.
76
Лаэтрил (амигдалин) – витаминоподобный препарат нетрадиционной медицины, предположительно с антираковым действием.
77
Лайнус Карл Полинг (1901–1994) – американский химик, кристаллограф, лауреат двух Нобелевских премий, активный поборник употребления аскорбиновой кислоты (витамина С) в больших количествах как профилактического и терапевтического средства от простудных и онкологических заболеваний.
За рулем «короллы» на пути в Бронкс, когда справа от него уже начало восходить солнце, Тед потянул из кармана бычок, а вместе с ним вылезло и отцово письмо мирозданию. Теду удалось высосать из бычка пару затяжек, остаток он закинул в рот и проглотил. Развернул желтое письмо и прочитал его сам себе вслух, двигаясь полупустыми улицами в подымающемся свете. «Я размышлял о том, почему ты как я. Писатель, который не пишет. Или писатель, который пишет и пишет, но извне себя, не изнутри. Ты не живешь в себе самом, пацан. И, мне кажется, ты все еще не нащупал свою тему». О цвета Блаугрюнда, подумал Тед, снова-здорово. Похоже, еще один трактат о художественных достоинствах тюремного анального насилия. «Вот тебе тема. Я не могу умереть, пока бостонские “Красные носки” не выиграют подчистую. Даже если потребуется еще шестьдесят лет. Я эти шестьдесят лет проживу. Как думаешь, может, это вдохновит тебя на возрождение Ф. Скотта? [78] Или, может, на какое-нибудь американизированное борхесовское горячечное видение? Или хотя бы на мелкотравчатый вариант Пинчона? Обдумай, Тедди Беймяч. Обдумай давай».
78
Ф. Скотт – имеется в виду Фрэнсис Скотт Фицджералд.
Тед обдумал, после чего смял письмо в комок и вышвырнул в окно. В зеркало заднего вида приметил, как желтое пятнышко упало на землю и ветер унес его прочь.
10
Тед проспал весь день напролет. За окном на улице стоял жуткий грохот, но Тед мог спать под что угодно. Чувства его за годы круглосуточной и без выходных атаки города Нью-Йорка онемели. Наконец Тед все же проснулся
У Теда было семь каналов и УВЧ. УВЧ хорошо брал испанские станции и испанскую пародию на борьбу, lucha libre, и приходилось ловить эти станции, как радиоприемником – жизнь в глубоком космосе. В глубоком космосе явно говорили на испанском. Словом, вселенная развлечений у Теда включала в себя семь планет – и всё. Итого: 2 – Си-би-эс, 4 – Эн-би-си, 5 – Дабью-эн-и-дабью (местное), 7 – Эй-би-си, 9 – Дабью-оу-эр (местное, домашний канал нью-йоркских «Метов» [79] ), 11 – Дабью-пи-ай-экс (местные, домашний канал «Янки») и 13 – Пи-би-эс (домашний канал «Улицы Сезам» и «Театра шедевров» [80] ). Пластиковая ручка переключения каналов от старости и усталости давно откололась, и Тед приделал к оставшемуся штырю плоскогубцы. Ничто не подсказывало номер канала, и Тед просто поворачивал плоскогубцы по часовой стрелке, пока не оказался на волне, которая смахивала на 11-й канал.
79
«Метрополитанс» – профессиональный бейсбольный клуб из Куинза, Нью-Йорк.
80
Masterpiece (изначально Masterpiece Theatre, 1971–2008) – американская телеантология в жанре драмы.
Играли «Янки» – с Бостоном в Фенуэе. «Носки» вели. Тед хлебал пиво и слушал, как комментаторы Фил Ризуто и Билл Уа й т [81] заполняют мертвое время пауз в движухе, а такого времени в бейсбольной игре – большая часть. Ризуто – эдакий гений абсурда, артист эстрады, чей ум блуждал от околесицы к околесице подобно доброму дядюшке, что бредет прочь от семейного пикника, присоединяется к чьему-то совершенно чужому и ест что им бог послал. На счете 2: 1 под Грейга Неттлза [82] Ризуто предался воспоминаниям, перебирая друзей – сплошь итальянцев, – у кого был день рождения или кто готовил ему пасту на прошлой неделе, и до чего скверные пробки на мосту Джорджа Вашингтона. Чтобы опередить пробки, Ризуто обычно уходил после седьмого иннинга, и поэтому казалось, что он пытается втиснуть в семь иннингов объем слов – простецких фишек, древних бейсбольных баек и восхитительной дребедени, – рассчитанный на девять. Билл Уайт был строгой половиной этого клоунского дуэта и время от времени изображал раздражение, однако был очарован Скутером – так называли Ризуто еще в те дни, когда он играл у «Янки» шорт-стопом и за это попал в Зал бейсбольной славы, – не меньше всех остальных. Дин Мартин для Джерри Ли Льюиса-Ризуто. Билл Уайт называл Ризуто Скутером, а Ризуто Уайта, который был черным, – Белым.
81
Уильям Де Кова «Билл» Уайт (р. 1934) – бывший игрок первой базы, с 1971 г. бейсбольный комментатор; фамилия афроамериканца Уайта означает «белый».
82
Грейг «Пых» Неттлз (р. 1944) – бывший игрок третьей базы.
Тед полез в карман и извлек оттуда карточку Марианы, покрутил ее на свету, поднес к лицу, вдохнул. От нее пахло женщиной, духами и добром, и в животе у Теда невольно поморщилось. Зазвонил телефон, и Тед виновато вздрогнул, будто его застукали за обнюхиванием женского белья. Он уставился на аппарат и не снимал трубку пять или шесть гудков.
– Алло?
– Не одолеют «Янки» «Носков» в Фенуэе.
– Вы, кажется, ошиблись номером.
– Тебе надо в комики.
– Ты где, Марти?
– Дома. Через три дня пора съезжать было. Как Иисусу Христу. Смотришь игру?
– Нет, – соврал Тед, – я типа работаю, пишу. – Тед склонился над пишмашинкой и для полноты картины клацнул парой клавиш по голой каретке.
– Не буду тебя отвлекать.
Щелк. Марти отключился. Тед уставился на трубку, после чего положил ее на рычаг и вперился в телевизор. Покачал головой, взялся за телефон, набрал номер. Марти ответил:
– Говорите.
– Вот почему ты никогда не прощаешься, Марти? Взял и бросил трубку. Хамство это. Ты как животное. Ни разу в жизни, сколько мы с тобой по телефону ни говорили, ты не закончил разговор по-человечески, ни разу не сказал «пока». Всякий раз на полуфразе – и нет тебя, щелк – и всё… – Тед изобразил нудеж телефонного гудка.