Брюки мертвеца
Шрифт:
Я начинаю громко стонать, и мы одновременно говорим:
— И какого хера нам теперь делать?
В дом входит Бен с самодовольным выражением. Не знаю, сколько он слышал, но он не комментирует.
— Я знаю этот взгляд, наполненный любовью, — дразню его я, пока Карлотта вынужденно удаляется. — Кто эта леди?
— Я не из тех, кто целуется, а потом рассказывает. — застенчиво улыбается мальчик. Внезапно я хочу, чтобы он вернулся в Суррей, подальше от окружающего меня дерьма.
Чистый, свежий денек, я смотрю на «Роял Майл». Моя чашка трясется и дребезжит, когда я ставлю ее на блюдце — будто у меня нервное заболевание. Я
Было сложно покидать Вики. Мы оба перезарядились; оба были голодными, возбужденными и поглупевшими — такими, какими бывают, когда встречаешь кого-то, кто тебе действительно нравится. Кажется, в какой-то момент я влюбился; наверное, тогда, когда я сказал, что никогда не прощу мусульманских экстремистов за одиннадцатое сентября, ибо перевозить наркотики стало проблематичнее, что сделало мою работу диджей-менеджера намного сложнее. Она посмотрела на меня и сказала, что ее кузен работал во Всемирном Торговом Центре и умер во время террористической атаки. Я задохнулся от ужаса, закашлялся и извинился, а она засмеялась и сказала, что дурачит меня. Сложно не полюбить такую девушку.
Сейчас она в Лос-Анджелесе, а я — в кафе в холодном и промозглом Эдинбурге. Люди мутно проплывают мимо. Глобальная коммерциализация заставляет шотландцев притворяться, что они любят Рождество, но мы на генетическом уровне запрограммированы бунтовать против него. У меня начинается сыпь, если я застреваю дома с семьей больше, чем на пару дней. Нам более близок Новый Год. Я не так уж часто смотрю в окно, потому что видок и внутри не так уж плох. Марианна всегда была привлекательной женщиной: превосходной, пухлогубой, пышной блондинкой; атлетично-тонкой, с попкой, как бицепсы супергероя. Весь мир был у нее под ногами, но она совершила роковую ошибку: дала Больному одурманить ее. Конечно, хуила разрушил ее жизнь. Но она, наверное, знала, где он или, хотя бы, где его искать. Я достал ее телефон через Эми Темперли, общую подругу из Лита, и мы встретились в кафе у «Роял Майл».
Моя первая мысль: ебать, Марианна эффектно постарела. Скандинаво-шотландские гены не подвели — ее кожа осталась превосходной. Сначала она осторожничает. Это неудивительно. Я тоже пиздец, как осторожен. Кинул Больного больше, чем на три двести, которые я отдал ему во время снятия порнофильма. Та оплата была приманкой, чтобы вытащить из него шестьдесят тысяч в 1998, которые сейчас — почти девяносто одна тысяча. Но я сделал это только потому, что он пытался навести на меня Бегби, в качестве мести за первое кидалово. И еще я украл исходники порнофильма, который мы сняли. Все сложно.
— Так что, ты хочешь отдать ему эти деньги? — с сомнением спрашивает Марианна, — спустя столько времени?
Думаю, она сейчас скажет мне пойти нахер, поэтому я говорю:
— Просто хочу отпустить прошлое и двигаться дальше.
Она подмигивает:
— Пытался найти его на «Фейсбуке»?
— Меня нет в соцсетях, но я пытался. Не смог найти его.
Она пролистывает ленту в телефоне и дает мне его:
— В соцсетях он под другим именем. Это его эскорт-агентство.
Страница в «Фейсбуке» привязана к сайту. Colleagus.com — микс из намеков и делового языка бизнес-корпораций восьмидесятых, дополненный постером с мотивирующим лозунгом. Все это вызывает у меня ноль, блять, сомнений, что он сам же его и написал.
— Больн... Саймон владеет эскорт-агентством?
— Ага, — говорит Марианна, забирая свой телефон и проверяя его.
Несмотря на все это, я чувствую тепло в груди, сопровождаемое всплеском волнения.
— Не против пойти выпить?
Был ли я против? Я думаю о Вики. Но кто мы? Или все в моей голове? Даже не знаю, будет ли ей больно или обидно, если я кого-то трахну, или она рассмеется мне в лицо, потому что я так смешон. Слышу, как из меня вырывается коварная фраза:
— Можем пойти ко мне в отель, если хочешь.
Марианна встает, ничего не сказав. Мы выходим и идем по Виктория Террас, ее каблуки стучат по мостовой. Мимо паба, который уже миллион раз поменял название — но я помню, как в годы моей юности тут играли группы.
Кидалово Больного было еще одной причиной (помимо увечья Бегби), почему я бросил владение клубом и стал диджей-менеджером. Моим первым клиентом был Иван — я вложил в него все. Потом, как только он выстрелил, менеджер с еще меньшими угрызениями совести и с б'oльшей коллекцией связей урвал его. Это стало важным уроком; я доказал, что усвоил его, увидев, как Конрад играет в роттердамском клубе. Он был под крылом старшего брата его друга. Я сразу понял, что мудила — вундеркинд. Он мог замутить любой вид танцевальной музыки. Поговорил с ним и убедился, что он не гнушается делать и поп-хиты. Это могло принести мне деньги, которыми я бы с легкостью мог расплатиться со всеми долгами.
Конечно же, я не хотел отдавать Больному честно заработанные деньги! Но если я собирался следовать плану реабилитации и личного искупления, я обязан наладить отношения с ним. И Вторым Призером, который в прошлый раз отказался от моих денег. Он ушел в религию, никто ничего не слышал о нем. Я должен был ему пятнадцать тысяч, как и Франко. Но ебаный Больной — тот, кто уроет меня из-за этих кусков. Так что я заслужил компенсацию.
Когда мы приходим в отель, я показываю, где бар, но Марианна резко говорит:
— Идем в твой номер.
Я, блять, не могу — но мне нужно это сделать. Это Марианна. Вспоминаю ее подростком: энергичная и высокомерная, невероятно красивая и сексуальная, висящая в объятиях развратника-Больного. Тогда у меня было ноль шансов, но сейчас она предлагает себя на блюдечке. Может быть, это все — часть процесса; может, нужно изгнать демонов прошлого, прежде, чем двигаться дальше.
Мы поднимаемся в лифте и заходим в мою комнату. Мне стыдно, потому что моя кровать все еще не заправлена, а в комнате странно пахнет. Не помню, дрочил я вчера или нет. Я редко дрочу сейчас, потому что наслаждаюсь насыщенными влажными снами и в часы бодрствования. Появляется какое-то жалкое, тоскливое одиночество после того, как подрочишь в отеле, которое все больше беспокоит тебя, когда ты начинаешь стареть. Я включаю кондиционер, хотя и знаю, что замерзну уже через пять минут.
— Хочешь выпить?
— Красное вино.
Марианна указывает на бутылку на столе — одну из тех, которые ты всегда открываешь, потому что думаешь, что они бесплатные, но они всегда платные.
Я открываю бутылку, а Марианна падает и растягивается на кровати, избавившись от каблуков.
— Ну что, мы сделаем это? — говорит она и многозначительно смотрит на меня. В такие моменты лучше не разговаривать, поэтому я начинаю раздеваться. Она садится и делает то же самое. Я думаю, что, кроме моей бывшей Катрин, Марианна — самая белокожая женщина, которую я когда-либо видел. Конечно, потрясающе сложенные женщины никогда не перестанут возбуждать, да и эта жопа — великолепна, как я себе и представлял в молодости. И тут я понимаю, что у нас проблема. — У меня нет презервативов...