Брызги шампанского
Шрифт:
– И вы сразу крикнули: «Вован, мочи козла!»?
– Не помню, что с перепугу крикнул, – увильнул от ответа Крупенин.
– Зато свидетели запомнили, – сказал Бирюков.
– Свидетелей не было.
– Не сам же я придумал вашу фразу.
– Ну, может, со страху и такое завопил, – нехотя согласился Крупенин. – В крутых разборках закон железный: кто кого опередит. Вован, видать, запоздал или смазал, пьяный чудила. Все крутанулось так быстро, что размышлять было некогда. Как только Гусянов завалился, в мою голову сразу стукнуло: «Сейчас и мне хана!» В таких делах свидетелей не оставляют. Хотел подхватить выпавший из
– Как тот стрелок выглядел?
– В сумерках да впопыхах не разглядел его.
– Хотя бы в общих чертах…
– Если в общем, то… крутой мужик.
– Какого роста?
– Почти, как Вован Гусянов. Может, и повыше.
– А возрастом?
– Кажется, не очень старый.
– Без бороды?
– Может, и с бородой. Честно говоря, некогда было его рассматривать. От боли у меня аж в глазах потемнело. С трудом приехал в Раздольное. Если бы Лиза не перевязала мне руку, до Кузнецка из меня вся кровь вытекла бы.
– Давно знакомы с Лизой?
– Мы с ней не знакомились. Просто знаю девку с той поры, когда она жила с Падунским.
– А Лиза вас знает?
– Вряд ли. С охранниками она не общалась, а в Раздольное я всего два раза с Гусяновым приезжал.
– По каким делам?
– От безделья. Вован по Лизе с ума сходил и часто в свою деревню мотался. За компанию обычно кого-нибудь из парней уговаривал с ним прокатиться.
– Какие отношения были у Гусянова с Лизой?
– По-моему, никаких не было. Зациклился на смазливой бабенке. Прямо из кожи вылупался, чтобы охмурить ее. Лиза же в ответ, как я приметил, хотя и щурила синие глазки, но под накрахмаленным передничком фигу Вовану казала. По-корешовски ему говорил: «Чего ты с пьяной рожей не в свои сани лезешь? Падунский не чета тебе, и тот на бобах остался». Разумные слова отскакивали от Вована, как от стенки горох. На все доводы он по-бараньи выкатывал глаза и твердил: «Куплю бабу! Лопну, но фасон выдержу!» Гусянов ведь из-за Лизы и в Кузнецк перебрался. Она торговала тогда в палатке у железнодорожного вокзала. По рассказу Вована, дело начинало клеиться, но Падунский его опередил.
– Почему Лиза сбежала от Падунского?
Крупенин пожал плечами:
– Тайна, покрытая мраком.
– Но ведь какой-то разговор между охранниками был…
– Никакого не было. Мы думали, что шеф отправил супругу в заграничное турне или на престижный курорт.
– Разве Падунский не искал ее?
– Лучше бы он и не пытался искать.
– Почему?
– Потому, что из-за этого Гусянов «заказал» его.
Таран, мгновенно насторожившись, спросил:
– Гена, я не ослышался?
– Нет, Анатолий Викторович, не ослышались, – глядя в пол, ответил Крупенин.
– Та-а-ак… – медленно произнес Таран. – Заказчик мертв, а исполнитель?
– Исполнителя я не знаю.
– Серьезно?
– Серьезно, Анатолий Викторович.
– Ты меня чуть обрадовал и сразу огорчил.
– Что поделаешь… Вован был, прямо сказать, безразмерный балабон, но не круглый идиот, чтобы до конца раскрывать все карты.
Дело неожиданно приняло иной оборот. По словам Крупенина, в одной из пьянок с ним Гусянов заносчиво похвалился, что устранение Падунского обошлось ему в толстую пачку «баксов»,
После настойчивых вопросов Тарана Крупенин неуверенно высказал предположение, что исполнителем убийства Падунского, скорее всего, был раздоленский белобородый старик, которого Гусянов называл дедом Егором и говорил, что он отличный снайпер.
– Старик не подходит, – сказал Таран.
– Ну почему же?.. – недоверчиво спросил Крупенин.
– Потому, Гена, что ни один из опрошенных нами свидетелей даже словцом не обмолвился о белобородом старике. А вот щуплого мужичка с длинным футляром, в каких обычно чертежи носят, судачившие в скверике у пятиэтажки бабульки видели. Был тот мужичок в неприметном сером костюме, при шляпе с короткими полями и больших темных очках, закрывающих почти половину лица. Кто из знакомых Владимира Гусянова похож на такого экземпляра?
Крупенин пожал плечами:
– В основном, Вован корефанил с нашими, кульбитовскими, парнями. Среди них хиляков нет.
– А Рудольф Молькин?..
– Рудольф – темная лошадка. Знаете, какие у него высокие связи?
– Знаю. В данный момент меня интересует другое. Если с Молькина снять сатиновый халат, в котором он постоянно суетится по торговому залу «Кульбита», да нарядить в серенький костюмчик… Как он будет выглядеть?
– Ну, тогда будет похож на мужичка с длинным футляром.
– Отлично! А как Рудольф насчет стрельбы?..
– Из «макаровского» пистолета неплохо бьет. Месяц назад всей ватагой ходили в городской тир потренироваться. С пятидесяти метров Рудольф из ста очков выбил девяносто восемь.
Таран покачал головой:
– Смотри, как кучно хиляк пули бросает. Где он так ловко насобачился владеть «Макаровым»?
– В Афгане.
– А не приходилось ему там из карабина с оптикой пулять?
– Про это умалчивал. Говорил, что больше из «Калашникова» крошил душманов.
– И много «накрошил»?
– Кто их там считал.
– Говорят, Гусянов хотел снайперским ремеслом овладеть?
– Пытался, но не вышло. Глаза близорукие имел и пальцы от постоянной выпивки и наркоты мандражили.
– Он что, кололся?
– Бывало всякое. К слову сказать, героин и «макаровские» патроны, обнаруженные при досмотре у меня в машине, это его. Честное слово.
Таран развел руками:
– Слово, даже честное, к делу не пришьешь. Отвечать, Гена, за эти запрещенные игрушки придется тебе.
– Надо – отвечу, – обреченным голосом сказал Крупенин.
– А что за карабин у Гусянова был?
– Нормальный, с оптикой.
– Где он его прятал?
– Не знаю. Поищите или в квартире, или в гараже.
– Поищем. Гусянов тесно общался с Молькиным?
– Вован, в основном, на уровне «здравствуй – до свидания», а батяня его, бывало, по часу и больше просиживал в кабинете у Рудольфа.
– Какие общие дела их связывают?
– Наверно, коммерция. Оба на бизнесе помешались.