Брызги шампанского

Черненок Михаил Яковлевич

– Не сказал куда?

– Нет. Предупредил меня, что вернется или ночью, или рано утром в субботу. Теперь уж, выходит, не вернется никогда… – старушка, будто задумавшись, помолчала. – Признаться, недоброе предчувствие у меня возникло в субботу. Около полудня я прибирала здесь, в квартире. Зазвонил телефон. Сняла трубку и услышала голос Семена Максимовича: «Нина Николаевна, где Володя?» – «Не знаю, – говорю. – Как вчера уехал, еще не вернулся». – «И друг его не заходил?» – «Нет». – «Передайте Володе, если он появится, чтобы немедленно позвонил мне». Такой вот короткий разговор произошел. Ничего особенного в нем, конечно,

не содержалось, но голос, каким говорил Семен Максимович, был необычным. Вроде бы он уже знал или догадывался о печальном событии, однако не хотел в это верить.

– А когда он сюда приехал?

– В конце воскресного дня. Сразу зашел ко мне с вопросом: «Володя так и не появлялся?» Услышав отрицательный ответ, сильно изменился в лице и сказал, что заночует в квартире сына. После я несколько раз к нему заходила. Спрашивала, не приготовить ли чего на ужин? Наотрез отказался. Сидел у телефона и раз за разом кому-то названивал. За этим же занятием застала его и в понедельник рано утром, когда зашла узнать насчет завтрака. Семен Максимович разговаривал с каким-то Рудольфом и был заметно не в себе. Закончив разговор, сразу уехал.

– Не позавтракав?

– Даже и слышать об этом не захотел. Представляете, за время нахождения здесь выпил бутылку коньяка, а съел всего-то единственный апельсин.

– Раньше не выпивал?

– Никогда. И Володю постоянно бранил за выпивку, однако тот мимо ушей пропускал отцовские нравоучения.

– А мать часто навещала сына?

– Один раз приезжала, когда после покупки отремонтировали квартиру и обставили мебелью. Очень неразговорчивая женщина. Равнодушно оглядев приготовленное сыну жилье, обронила лишь одну короткую фразу: «Ничего, жить можно».

– Семен Максимович разговорчивее супруги?

– У Семена Максимовича, как он рассказывал, большой опыт руководящей работы. Наверное, это приучило его смотреть на простых людей свысока, но в общительности ему не откажешь. Умеет и посочувствовать, и совет дельный дать. Если бы Володя удался в отца, мог бы стать неплохим предпринимателем.

– По нашим сведениям, он нигде не работал, – сказал Слава.

– Пожалуй, вы правы, – согласилась Нина Николаевна. – Мне заявлял, будто служит охранником, однако распорядка дня у него никакого не было. Мог целыми днями на компьютере играть в детские игры со стрельбой или глазеть, как он говорил, «видюшник», прокручивая одну за другой кассеты с фильмами ужасов и откровенной порнографией. Часто ездил в Раздольное. Проводил там, случалось, по нескольку дней, а то и всю неделю. О какой работе, спрашивается, можно вести речь при таком режиме…

– Наркотики не употреблял?

– Определенно сказать не могу. Выпитое спиртное я определяла по пустым бутылкам, которые приходилось выбрасывать в мусоропровод. А наркотики как определишь?

– По необычному поведению.

– Поведение у Володи постоянно было непредсказуемым. Он то в депрессию впадал, то беспричинно веселился. Хроническим наркоманом Володя, конечно, не был, но изредка побаловаться этим зельем вполне мог. Порою в его взгляде я замечала что-то, похожее на отрешенность.

– Агрессивности в таком состоянии не проявлял?

– Что вы! Наоборот, часами лежал на диване, уставясь в одну точку на потолке. Это у него называлось «кайф ловить».

– Часто так «кайфовал»?

– На прошлой неделе дважды видела.

– И оба раза

в одиночку?

– Да.

– Не рассказывал, почему с невестой дело не клеится?

– Жаловался, будто невестин брат против их брака, но это явление временное. Деньги, мол, все решат.

– В каком смысле?

– Вероятно, в том, что раньше, как говорили, блат был выше наркома, а теперь – богатство превыше всего.

– Да… – задумчиво проговорил Слава. – Как-то раздваивается у меня образ Владимира Семеновича. В Раздольном его считают хамоватым бузотером, а здесь, по вашим словам, он представляется совсем не скандальным.

– Ничего удивительного в таком раздвоении нет, – ответила старушка. – Выросший в деревне Володя еще не привык к городу и заметно побаивался необычного для него ритма жизни…

Проговорив с Ниной Николаевной еще с полчаса, Голубев понял, что большего она рассказать не может. Когда Слава хотел уже попрощаться, во входной двери квартиры неожиданно щелкнул замок, и в прихожую по-хозяйски вошел нахмуренный Семен Максимович Гусянов. Следом, словно тень, появился неприметно одетый мужчина, выглядевший рядом с крупногабаритной фигурой Гусянова сущим подростком. Увидев притихших Голубева и домработницу, вошедшие будто растерялись. Чтобы разрядить возникшую неловкость, Слава сказал:

– Здравствуйте, Семен Максимович.

– Здравствуйте, – Гусянов уставился на него пристальным взглядом. – Вы, кажется, из районного угрозыска?

– Так точно.

– Какая нечистая вас сюда занесла?

– Смерть вашего сына.

– Убийцу надо искать в Раздольном, а не в Кузнецке.

– Чтобы выйти на преступника, приходится выяснять окружение потерпевшего.

– Знаете о том, что начальник районной милиции мой друг? – с угрозой в голосе спросил Гусянов.

– Друзья моего начальника – не мои друзья, – отпарировал Слава.

Пришедший с Семеном Максимовичем мужчина, что называется, по-английски, не проронив ни слова, внезапно исчез из прихожей. К удивлению Славы, почти тотчас он вернулся уже в наручниках и в сопровождении двух одетых в штатское крепких парней.

– Это что за безобразие?! – побагровев, возмутился Семен Максимович. – Какие претензии?!

– К вам, господин Гусянов, никаких нет, а к гражданину Молькину – весьма большие, – учтиво ответил один из парней.

– Да знаете ли вы, какого человека унизили?!

– Знаем, главаря преступной группировки.

– Вы что мелете?..

– Не пыли, Семен, – тихим голосом проговорил мужчина. – Ребятки перегнули палку. Завтра они в присутствии своего начальства передо мной извинятся.

– Нет, Рудольф! – загорячился Семен Максимович. – Я сейчас же вызову сюда прокурора!

– Не утруждайтесь. С минуты на минуту прокурор без вашего вызова появится здесь со следственной бригадой, – сказал парень.

Наступило гнетущее молчание. Длилось оно недолго. Будто в подтверждение слов парня, за дверью послышался топот поднимающихся по лестнице людей, и в какое-то мгновение просторную прихожую заполнили участники следственно-оперативной группы, среди которых Голубев увидел Бирюкова, Лимакина и подполковника Тарана. Возглавлявший группу городской прокурор, предварительно представившись обескураженному Семену Максимовичу, предъявил постановление на обыск квартиры. Тот в ответ понуро склонил голову. Сразу же из числа соседей были приглашены понятые.