Брызги шампанского
Шрифт:
Кстати, а почему – «Душки»? Может быть, они имели в виду, что человек, заглянувший к ним на огонек, как бы попадает к душке – милой такой, теплой и податливой?
Ну, ладно, это уже моя мысль рванулась куда-то в сторону.
Возвращаемся к Мясистому.
Он шел следом, а наткнувшись на нас, весело болтающих с юными девушками, свернул в сторону. У Андрея была хорошая привычка – он все время оглядывался и осматривал приближающихся людей. Хорошая привычка, и, видимо, не зря она у него появилась.
А Мясистый свернул в шашлычную. Он понимал – впереди нет уже ничего, набережная заканчивается, дальше только взлетная дорожка дельтапланов и нудистский пляж. Дельтапланы сейчас не летают – дождь, пляж пуст по той же причине.
Значит, решил он, не позже чем через десять-пятнадцать минут мы все равно вернемся по этой же дорожке. И ему нет надобности мокнуть, ему даже выгодно на какое-то время отстать, чтобы исчезли те слабые подозрения, которые, возможно, у меня появились. А на обратном пути он снова увяжется следом за нами.
Хотя нет, за мной.
И мне ничего не оставалось, как сказать Андрею:
– Надо бы все-таки заглянуть к этой «Душке».
– Заглянем! – подхватил Андрей. – И Мясистый останется с носом!
Он все понимал, этот Андрей, он все схватывал на лету. Не надо бы мне терять его, может, у нас что-то завяжется. Похоже, он прошел школу не менее суровую. И уцелел. И я уцелел... Пока. А там будет видно.
Дойдя до причала, мы круто повернули влево и через сотню метров оказались возле площадки аттракционов – какие-то качели, вертушки с кабинками, хилые провинциальные горки, которые не заставят визжать даже самых слабонервных. Тут же стоял на подпорках самолет, призванный, видимо, привлекать детишек на качели. Прямо у наших ног начинался глубокий котлован, залитый водой. В самом низу можно было различить бетонные балки, фундаментные блоки, ржавую арматуру.
Наконец мы увидели веревку, протянутую между двумя столбами. На ней мокли под дождем разноцветные трусики, наверно, не меньше дюжины. По этой маленькой подробности можно было догадаться, что стриптизное заведение где-то рядом.
– А где же «Душка»? – спросил я.
– Знаешь, похоже, здесь, – Андрей указал на откровенно сараистое сооружение с многочисленными заколоченными дверями. Дважды обойдя вокруг продолговатого здания, мы наконец увидели дверь, из которой просачивался слабый свет.
Вошли внутрь.
Так и есть, это была «Душка».
В вестибюле стоял бильярдный стол, и два босых мужика в плавках пьяно тыкали киями в шары, иногда попадали. На нас они не обратили внимания. Я уже знал – на этом столе стриптизерши спали по ночам, других постелей у них не было. Дальше шла небольшая комнатка, которая явно претендовала на то, чтобы называться баром. Стойка из широкой неструганой доски, стена, уставленная причудливыми бутылками, похоже, пустыми. За стойкой стояла маленькая женщина, оказавшаяся необыкновенно деловой и цепкой, на стриптизершу из киевской бригады она явно не тянула – за сорок было тетеньке.
– Вы к нам? – спросила она, радостно мерцая нарисованными глазками.
– Вроде того, – Андрей, не переставая, с подозрением осматривался по сторонам. – Это, простите... Стриптиз?
– Стриптиз будет позже. Проходите в зал, выбирайте столик, – женщина показала на дверь.
Мы прошли в зал.
Ощущение сарая только усилилось.
Земляной пол, с десяток столов, накрытых свекольными плюшевыми скатертями, сырой полумрак.
В зале не было ни единой души.
– Вам повезло, – сказала женщина. – Можете выбрать любой столик. Советую поближе к сцене.
Действительно, один угол помещения был освещен несколько лучше других, там же было сооружено возвышение, на которое поднимались, видимо, желающие обнажиться. Как и во всяком подобном заведении, на помосте была вертикально закреплена труба, похоже, водопроводная, выкрашенная красной масляной краской. Вокруг трубы и будут, вероятно, обвиваться члены киевской бригады, изображая неземные страсти.
Мы сели.
Очертания зала терялись в темноте, из кухни доносилась ругань посудомоек и грохот посуды. Там, видимо, орудовала любовь моего знакомого Алевтина. После ночной ругани его избранница отправится к нему в номер изображать все, чему научится за ночь.
– Сейчас подойдет девушка, и вы сможете сделать заказ, – маленькая женщина сразу брала нас в оборот.
– У нас есть один недостаток, – сказал Андрей. – По неосторожности, идя к вам, мы купили коньяк.
– Вообще-то, у нас не принято приходить со своими алкогольными напитками, – поджала губы тетенька.
– У нас нет с собой алкогольных напитков, – наконец и я подал голос. – У нас с собой прекрасный коньяк.
– Наверняка у нас есть такой же.
– Нам уйти?
– Да ладно уж... Оставайтесь, – сжалилась она, окинув безнадежным взглядом пустой зал. – Что ж мне с вами делать.
– У вас принято вступать с девушками в разговор? – спросил Андрей.
– Разговор не возбраняется.
– А остальное?
– Как договоритесь.
– Я слышал, что девушки могут даже снять трусики, но за пятьдесят гривен? – спросил я.
– Да, цена такая... Для каждой девушки.
– А если попросить, чтоб сняли все?
– Двести гривен.
– Значит, их четверо?
– Да, труппа состоит из четырех артисток.
– Деньги им или вам?
Тетенька заподозрила, что над ней попросту смеются. Но мы были невозмутимо серьезны и не давали никаких оснований заподозрить нас в каких-то насмешках.
– Как хотите, – сказала она. – Другими словами – конечно, деньги надо вручать девушкам, но если вы их отдадите мне, возражать не буду.
Она ушла, и мы с Андреем остались одни в полутемном зале с выгороженным некрашеными досками углом, в котором могла расположиться компания веселая, пьяная, денежная и потому, естественно, самая уважаемая. Черный земляной пол, длинные плюшевые скатерти с какими-то похоронными кистями, грохот посуды и продолжающаяся ругань на кухне – все это несколько угнетало.