Будь моей ведьмой
Шрифт:
— А пропуск? — вставила книга.
Я улыбнулась и тихо сказала:
— Магия драконов позволяет им пресекать границы темных.
— О-па-ся, — выдала Ядвига. — Только границы темных?
— Да, — и улыбнулась.
— Рит, а ты мне нравишься, — протянул мой фолиант. — Все, в печку.
Я сделала шаг, еще шаг… печь распахнула жаркие объятия.
Вообще, я думала — сгорю, огонь там же, сажа, но нет — я словно стала светом в одном месте, а появилась собой, Ритой, в другом. В комнате с тремя выходящими на печной жар окнами было нежарко,
— Где копия летописи?
Темный вскинул голову, взглянул на меня и словно сплюнул:
— Третий раз повторяю — у Кощея!
— Ха-ха, — язвительно произнесла Яга, — ты хочешь сказать, что Летопись Истины могли выкрасть?! Это смешно, Херард! Ты хранил ее даже не в хранилище, там-то я была, а теперь пытаешься убедить меня, что твое главное сокровище могли выкрасть? Кто?
Посеревший ураг хрипло ответил:
— Кощей-младший.
— Оу, — вид у Миславы стал немного растерянный, — этот да… этот мог.
Под ненавидящим взглядом темного я прошла, села себе у окошка и решила посидеть молча, но тут печка поинтересовалась:
— Риточка, может, пирожков твоих любимых, с малинкой-то? А?
Есть хотелось, но…
— Да неудобно как-то, — смутившись, ответила я. — Тут человека… в смысле темного пытают, а я с пирожком.
— Так он накормленный, — сообщила печка, — чай не изверги, а ты-то у меня бледненькая вся, худенькая.
Книжка ну просто не могла смолчать и ехидненько так:
— А что, вам с Кошенькой не до ужина оказалось, не? Вы сразу с интима начали? Хотя с таким-то нарядом неудивительно.
Теперь я была не бледная, теперь я была румяно-пунцовая.
— Ну, Ядвига! — прошипела зло.
Печке не до наших разборок было, она меня искушать продолжала:
— А молочко теплое, топленое?
Все еще злясь на книженцию, я промолчала.
— Ряженку? — умеет печка уговаривать.
— Молочко топленое, — тихо попросила.
— Кефирчик обезжиренный, — вставила Ядвига.
— И мне бы еще фолиант с поджаренной корочкой! — рявкнула я.
— Ой не могу, ой оголодала бедныя, на печатную продукцию уж зарится! — откровенно поиздевалась ведьма.
Вдруг в окне, прямо в огне, возникла кружка. Ну оно и понятно, что для меня, взяла осторожно — но даже негорячая оказалась. А следом тарелка, тоже глиняная, а на ней пирожок… с малинкой, но в виде книжки! Я торопливо фолиант на лавку положила, сама тарелку взяла, печке от чистого сердца «спасибо» сказала. Молоко тоже отставила, пирожок взяла и многозначительно откусила, с самым зверским видом, собственно, на прототип поглядывая.
Что примечательно — Ядвига молчала. И молчала, и молчала, аккурат пока я все не съела, и только потом, когда я начала молоко пить, выдала:
— Слышь,
Я едва не захлебнулась, а печка, молодец, как ответит:
— Фу, охальница, почитай у девочки любовь первая, нежная, аки первоцвет лесной, а ты… Тьфу на тебя, Ядвига! Три раза тьфу!
— Хватило бы и двух, — обиделась книга.
И тут голос подала Яга Мислава:
— О каком Коше идет речь?
Книга молчит, вредина, я пожала плечами и честно ответила:
— О моем муже, Кощее-младшем. — Взглянув на урага Херарда, заметила, как на мгновение изменился его взгляд и промелькнуло в нем что-то странное. Подумав, добавила: — Мы с ним что-то украли из спальни урага, но если говорить откровенно — я не знаю, что именно. Зато точно в курсе, что сейчас Саша… в смысле Кощей-младший, снова ищет этого темного.
Книга вдруг вспыхнула, а через мгновение на ее месте сидела Яга — тоже рыжая, тоже зеленоглазая, с молочно-белой кожей, разве что у этой нос был такой заметно немаленький да взгляд мудрый очень.
— Летопись Истины силу дает великую, — сказала Ядвига. — Сила та между мирами пути открывает.
Я задумалась. Вспомнила случившееся с отрядом няшек анимешных и то спокойствие, с которым Саша, как он сказал, запер их в другом мире. А также момент с темными, которые все исчезли…
— Ураг Херард, а Дайрем вернулся? — осторожно спросила я.
Темный скрипнул зубами, но промолчал. Жаль, потому что пытать его, как в фильмах про партизан и фашистов, я точно не буду, не смогу. Медленно сделав глоток молока, вопросительно посмотрела на Миславу, та почему-то тоже смотрела на меня с вопросом в глазах, но, заметив мое недоумение, тяжело вздохнула и прямо спросила:
— Необученная еще?
— Некогда ей, — хихикнула Ядвига. — То в чувствах разбирается, то замуж выходит, то от мужика своего прячется. Не нагулялась еще.
Я ожидала, что Мислава сейчас что-то язвительное выдаст, но та улыбнулась и сказала:
— Ты, Рита, одна здесь Яга, у тебя и сила мысли его узнать-выведать.
— Пытать не буду! Бить тоже! Я не изверг, — сразу расставила приоритеты.
Темный победно улыбнулся.
— И не придется, — спокойно сообщила Мислава. — Ты здесь хозяйка, тебе вода правду и поведает.
И на полку мне указала, а там… прутик. Я, довольная, молоко быстро допила, подскочила и за лозину, а ураг Херард дернулся и возмущенно:
— Рита, я полагал, что ваше цивилизованное воспитание…
— Мне стыдно в этом признаться, — я тяжело вздохнула, — но «Дом-два» действительно плохо на воспитание влияет.
— Какой дом? — окончательно встревожился Херард.
И тут я поняла, что меня никто не понял, в смысле поняли, но превратно. И вообще, темный переводил не то чтобы испуганный, но определенно встревоженный взгляд с меня на прутик. С прутика на меня… И почему мне в этом странный эротический намек видится?!
— Удовольствие — это дозированная боль, — выдала я темному.
Херард застыл. У Миславы глаза увеличились втрое, она призрак, у нее с этим анатомических проблем не возникает, Ядвига смехом на лавке давится.