Будь моей ведьмой

Звездная Елена

— Леди Маргарита, прекрасно выглядите, — тоном дамского угодника произнес Генри.

Я смущенно поправила платье и едва слышно выдохнула:

— Спасибо.

Увы, мои шорты, майка и кроссовки остались там, в мире темных в вампирском замке, сарафан мне надевать совсем не хотелось, и оставался выбор — мои джинсы от мавок и очередная Сашина майка, или вот это вот зеленое платье. Почему-то выбралось платье. Наверное, потому что к нему имелись туфли и сумочка, а вот в гардеробе у Стужева ни одной зеленой вещи не было, следовательно, вариант с джинсами

не катил и… Ладно, мне просто очень хотелось надеть платье, распустить волосы и посмотреть на реакцию Саши. Реакция определенно была — Стужев все так же стоял, улыбался и не отрывал от меня взгляда. И даже блюдо своего приготовления не мешал больше, просто стоял и смотрел.

— Нравится? — не могла не спросить.

Кощей-младший заметно сглотнул и хрипло произнес:

— Ты очень красивая.

И его взгляд вновь заскользил по подолу платья, поднялся выше, а после Стужев еще более хрипло спросил:

— Это ведь чулки, да?

Синие глаза заметно затуманились.

— Стужев, даже не думай! — Я не орала, но к этому была очень близка. — Я есть хочу, я… я его вообще только надела, я…

На губах Александра Мечеславовича заиграла очень-очень коварная, полная предвкушения ухмылочка! У него вот точно такая же играла полтора часа назад! В итоге час мы провели в ванной, притом что помылись минут за пять! А после он оставил меня одеваться, самолично вытерев предварительно, и ушел готовить мне завтрак. И вот опять.

— Генри, свалил, — не отрывая от меня плотоядного взгляда, выдал Стужев. — Прив, тебя тоже касается.

И оба давно среди живых отсутствующих субъекта тенью метнулись за двери, после чего эти самые двери плотно прикрыли, оставляя меня наедине далеко не с завтраком. И этот «далеко не завтрак», бросив ложку, плавно и хищно двинулся ко мне!

— Сссаша, ты что делаешь?! — Я с трудом подавила желание броситься наутек и то исключительно из-за каблуков — на гладком мраморе плитки в них бегать было бы травмоопасно.

— Я? — с самым невинным видом переспросила приближающаяся синеглазая угроза. — Совершенно ничего не делаю… пока.

— Слушай, Стужев, — я начала отступать к двери, — это уже перебор, не находишь?

— Нет, — весело ответил он, делая еще два шага ко мне.

— Саша! — рванув к двери, подергала ручку и поняла пренеприятное — заперто. — Слушай, тебе еще не надоело?!

— Нет, — прошептали у меня над ухом и мгновенно прижались к моей спине всей мускулистой грудью.

— Ну, Саша, — откровенно заныла я, — ну в третий раз — ну это уже издевательство!

— Во второй, — невозмутимо прошептал наглый покушатель на всю меня, скользя ладонями по моим бедрам.

— Да? — прошипела я. — А утром в постели это что было?

— Разогрев, — хмыкнул он.

— Да? — У меня от возмущения слов не хватало. — А в ванной?

Его пальцы пробрались под юбку и с явным наслаждением пробежались по не утянутой чулками коже.

— В ванной… эм… тяжелая и упорная работа по возврату эротических кредитов. Надеюсь, ты оценила мои старания?

— Саша, — я затаила

дыхание, едва он пробрался к краю белья и теперь вовсю изучал тактильные ощущения от кружев, — а давай я оценю завтрак, а?

Меня молча развернули, вынуждая взглянуть в затуманенные от страсти сине-серые глаза, и склоняясь к моим губам, Стужев хрипло прошептал:

— Ритусь, ты меня с ума сводишь.

— Слушай, Стужев, это вообще уже не смешно! — заорала я.

— Маргош, — на меня так обиженно посмотрели, что мне стало стыдно. Этот гад только того и ждал, чтобы, убив дорогущее белье одним движением, коварно прошептать: — А кто тут смеется?

* * *

Сижу и злюсь. Реально злюсь. Заискивающие взгляды, тирамису собственно кощеевского приготовления, маскирующееся под «Графские развалины», чашечка чаю, нежные поцелуи и обещания больше до обеда ни-ни — не действуют.

— Стужев, ты маньяк! — в сердцах выдала я.

— Маргошик, это не я, это все платье, — хоть бы врать научился, гад.

— Злодей озабоченный! — не унималась я.

— Злодейски озабоченный? — посмеиваясь, переспросил Князь.

Молча и хмуро смотрю на некоторых. У некоторых ни капли раскаяния, зато убойное оправдание имеется:

— Рит, — Стужев подался вперед, накрыл ладонью мои нервно постукивающие пальцы, — у нас, кстати, медовый месяц, мы вообще, по идее, не должны из постели вылезать.

Весомый аргумент, да. Я молча отдернула руку и отвернулась.

Кое-кто плавно поднялся, обошел стол, развернул мой стул, сел передо мной на корточках и сидит, сволочь, и улыбается! Появилось непреодолимое желание пнуть его.

— Ритусь, о моем поганом характере ты знала, — напомнил Кощей-младший.

Даже не смотрю на него.

— Ри-и-и-ит.

Вообще не смотрю. И не буду! Няшка озабоченная.

— Уйду я от тебя, Стужев, злой ты! — не сдержалась в итоге. — И озабоченный! И злой! И…

В двери осторожно постучали. Не поднимаясь, Князь крикнул:

— Входи, Генри!

Скелет приоткрыл дверь, заглянул, после решительно подошел и протянул несколько распечатанных листов. Саша, все так же сидя предо мной, взял, просмотрел, после отослав дворецкого, глянул на меня и предложил:

— Хочешь со мной на разборки?

Хмуро смотрю на него.

— С водяным разобраться нужно, охамел слеганца, — и взгляд на меня такой выжидательный.

Молчу.

— А я тебе мороженое куплю, — начал откровенно искушать Стужев.

Все еще молчу.

— Или колечко с изумрудами и сережки такие же, а? Продолжаю молчать, но уже с трудом пытаюсь сохранить невозмутимый вид и не улыбнуться.

— У тебя взгляд потеплел, значит, простила, — заметила няшка наблюдательная. — Ритусик, ну извини, сорвался.

Вот теперь я на него посмотрела, внимательно. А Стужев, вместо раскаяния, с самой нагло-невинной улыбкой выдал:

— А какой реакции ты ожидала, натянув это платье? Это все равно что вишенка поверх пироженки, и тут уж сыт или не сыт, а все равно хочется.