Будь проклята Атлантида!
Шрифт:
Дальше речь пошла о Тифоне, который в воображении Арфая слился с атлантским войском, боевыми мамонтами, медведями, огненосными колесницами. В зале повеяло страхом, когда, ударяя в бубен, Арфай запел:
Силою были и жаждой деяний исполнены руки Мощного бога, не знал он усталости ног. Над плечами Сотня голов поднималась ужасного змея-дракона. В воздухе темные жала мелькали. Глаза под бровями Пламенем ярким горели на главах змеиных огромных. ВзглянетЗал замер, готовясь вновь пережить великую битву. Почему с таким волнением все ждали, что будет дальше? Боялись, что певец своим дивным колдовством может все повернуть иначе? Нет, Арфай помнил сражение:
Все вкруг бойцов закипело – и почва, и море, и небо, С ревом огромные волны от яростной схватки бессмертных Бились вокруг берегов, и тряслася земля непрерывно…. Затрепетали Титаны под Тартаром около Крона От непрерывного шума и страшного грохота битвы. Зевс же владыка, свой гнев распалив, за оружье схватился, - За грозовые перуны свои, за молнию с громом. На ноги быстро вскочивши, ударил он громом с Олимпа, Страшные головы сразу спалил у чудовища злого… Тот ослабел и упал. Застонала Земля-великанша После того, как низвергнул его Громовержец, Пламя владыки того из лесистых забило расселин…– Прекратите! – разнесся по залу голос Промеата. – Пока вы здесь развлекались, тот, кто пригласил вас, чужими руками совершил преступление. – Промеат поднялся на возвышение, на котором восседали вожди, и встал напротив Севза. – Уже давно его прихвостни смущают людей лживыми словами, натравливают племена друг на друга. А сегодня, собрав вас на пир, чтобы не мешали, он натравил оолов на ибров и атлантов, которые жили в гавани. На тех, кто хотел помочь вам вернуться домой! Руками хмельных глупцов Севз убил две сотни безоружных людей!
Севз медленно поднялся. В горле у него клокотало. Трезвея от слов Промеата, повскакивали на ноги пирующие. Взгляды вождей растерянно метались от побагровевшего кудлатого воителя к бледному гладковолосому мыслителю.
– Ложь! – проревел Севз, простирая руки к вождям. – Вот он обвиняет меня в коварстве и обмане. Я не хотел его позорить перед вами, но придется! Смотрите же! – Он шагнул к каменному сосуду, из которого пол-луны назад тянули жребий. Нагнувшись, Севз обхватил кувшин руками, напрягся и выворотил из помоста вместе с плитой.
– Теперь смотрите сюда! – гремел Севз. Под вынутой из помоста плитой была другая с углублением посередине. Севз нажал рукой и плита скользнула в сторону, показалось второе углубление. В нем лежало шесть камней: три белых и три черных.
– Камни, - глубокомысленно произнесла Гехра.
– Те самые, которые он, - Севз ткнул в опешившего Промеата, - положил в кувшин для жребия!
– Как это? – поразился Эстипог. – Ведь мы их вынули!
– Вынули? – Севз захохотал. – Вы вынимали другие камни, которые были заранее подложены сообщниками этого лжеца… У кувшина три дна, - пояснил он. – На одном лежали только белые камни. Он подсовывал их своим любимцам – гиям, коттам и яптам. А когда тянули вы, под кувшин придвигали дно с черными камнями!
– Так нас обманули? – крикнул Эстипог. Ему откликнулся нарастающий ропот из зала. Воины и матери, перешагивая через блюдца и расстеленные для сидения шкуры, двинулись к помосту.
– Айя! Он положил мне черный камень! Я бы сейчас дома был! – завопил Пстал, поняв, наконец, хитрость с трехдонным кувшином.
– Ну, что скажешь ты, винящий меня в коварстве? – Севз шагнул к Промеату, нависая над ним своей огромной фигурой.
– Скажу, что ты подлее и коварнее, чем я думал. Люди! – Промеат повернулся к залу. – Судите сами: кто устроил стоянку возле дворца? Чьи шакалы обшарили тут все, собирая Хроановы обноски? Кто взял в жены атлантку, опытную в дворцовых хитростях? Я, что ли? Так кто же пронюхал тайну этого трехдонного горшка, чтобы обмануть племена?
Гнев на многих лицах сменился сомнениями.
– Нет, только послушайте его! – завопил Севз. – Выходит, я хитростью отправил домой гиев раньше, чем борейцев? А разве моя мать не борейского рода? И я обидел оолов, которые преданы мне, и Хамму – старшую из Матерей? А зачем мне все это?
– Чтобы разлучить меня с теми, кто мне верит.
– Лжешь! – загремел Севз. – Ты отправил рыжих и черных вперед, чтобы они разорили борейские и либийские стоянки. Воины! Матери! – Он потряс кулаками. – Пока мы тут слушаем этого предателя, наших братьев убивают, а жен уводят в плен!
Удар попал в цель. Взвились гневные крики, над головами замелькали ножи.
– Беда! Посдеон Оолу разоряет! – пронзительно закричал Пстал.
Но сила Приносящего свет была еще велика. Когда он поднял руку, голоса смолкли и оружие опустилось.
– Мать либов! – подошел он к Хамме. – Веришь ты, что Айд, спасший тебя у Джиера, способен на такое?
– Н-не знаю… - начала осторожная либийка, но тут же решительно тряхнула головой. – Нет! Не может этого быть!
– А ты, дочь Великой Кобылицы, веришь, что Гезд нарушила клятву, данную над огнем? – Гехра заколебалась. – И еще скажи: на кого похожа хитрость с кувшином, на меня или на Майю?
– А что! – Бореянка задумалась. – Змея могла это сделать. Может быть, она вас обоих обманула?
Севз чувствовал, что победа ускользает. Но в запасе был хороший удар. Нашарив взглядом желтое лицо Ипа, Громовержец чуть заметно кивнул. Либиец скользнул к выходу.
– Люди! – вновь все повернулись на голос Севза. – Вот он сказал: «Оолы напали на безоружных, убили их», - выдержав паузу, Севз выкинул руку вперед. – Смотрите!
От входа к возвышению шла вереница Севзовых шакалов. Отшвыривая ногами недоеденные куски, они по двое несли что-то тяжелое.
– Смотрите! – первая пара подошла к помосту и положила труп пожилого воина в оольской рубахе из рыбьей кожи.
– Айя! Окуня убили! – взвыл Пстал.
Пара за парой молча складывала у возвышения свою ношу. С каждым трупом в зале рос гул. Промеат пытался что-то сказать, но его никто не слушал. Лишь Севз мог переорать накаляющийся гнев:
– Смотрите! Смотрите, вожди и матери! Кто лжец и убийца?
– А-а!! – закричал Пстал, дичающими руками нашаривая дубину.
– Всех обманул! – подхватил Эстипог, дергая из ножен атлантский меч.