Будем жить!
Шрифт:
Вот такое странное завершение истории жизни Гуркина. Стас хорошо все запомнил, но до сих пор многого не понял. Как Ильич «крушил акул»? И каких? Почему здесь на шлюзе надо дожить до весны? И при чем здесь чемодан с десятью лимонами?
– Так ты, Стас, помнишь историю моей жизни?
– Это то, что ты на рыбалке рассказал? Конечно помню… Я только до конца не понял, как и кому ты мстил.
– Я еще недомстил. Самое главное впереди… Обо мне потом. Давай-ка твоих врагов выявлять. С завтрашнего дня будешь рассказывать мне о Максиме. Все, от первого крика до нашей встречи. Все: у кого игрушку в песочнице отобрал, у кого невесту отбил, у кого контракт
Гуркин был человек слова и дела. Со следующего дня они работали лишь до обеда. Потом садились за стол и Стас говорил, говорил, говорил… Ильич умел слушать, как это делают исповедники, хорошие врачи и адвокаты. Не было никакого желания что-то скрывать или приукрашивать. Тем более, что речь шла о Максиме Жукове, о человеке, который никогда уже не появится на этой земле…
Через неделю Стас закончил жизнеописание. Тридцать два года уместились в семь вечеров. Было немножко обидно за несчастного Максима Жукова. Кроме последнего дня все в его судьбе было очень гладко. Сильно он никого не обижал. И вообще: не был, не участвовал, не привлекался… Последнее, правда, не совсем верно. Привлекался! Но всего-то на пятнадцать суток и не за дело, а по дурацкой ошибке, по странному стечению обстоятельств. И было это очень давно, одиннадцать лет назад. И было это в ту самую ночь, когда он счастливый возвращался от Кати. Конечно счастливый! Произошло то, о чем он мечтал последние месяцы. И теперь он точно знал, что и Катя об этом мечтала… Он шел по ночной Москве и думал о предстоящей свадьбе. Не витал в облаках, а думал конкретно: у кого и сколько занять денег, где отмечать, покупать ли костюм или сойдет старенький твидовый пиджачок. Вопросов было много, но был один, самый главный – когда. Как бы сделать эту свадьбу не через два месяца, и не через один, а через неделю. Или еще лучше – через три дня… Он шел по полуночным переулкам и вдруг из подворотни на него рванулась толпа. Ну не толпа, а человек шесть или семь. Максима схватили и сразу же началась драка. Все били двоих. Не сильно, но основательно. Их катали по грязной дороге, пинали ногами, рвали одежду. При этом все громко орали. Выкрики были злобные, хулиганские и большей частью непечатные.
Через минуту начали зажигаться окна в соседнем доме, через две минуты разбуженные и возмущенные граждане звонили в милицию, а еще через десять минут послышался вой сирены. И моментально со сцены исчезли статисты. Всех как ветром сдуло. Остались только главные герои: двое побитых и Максим… Он бы тоже убежал, но не смог. Пострадавшие цепко держали его.
Потом они, эти пострадавшие дали показания, что Максим Жуков с дружками напал на них «из хулиганских побуждений»… Обыватели, глазевшие из ближайших окон, с удовольствием подтвердили эту версию.
Одним словом – получил пятнадцать суток и радуйся, что легко отделался…
Все это было давно и воспринималось как неприятный эпизод жизни Максима Жукова. Даже трагический эпизод, поскольку он разлучил его с любимой девушкой. Но прямой связи с последними событиями не наблюдалось. Во всяком случае ее не видел Стас Силаев. А старик Гуркин видел! Он во многих областях был «гением», а сейчас старался выглядеть гением сыска:
– Итак, Стас, тебя в твоей жизни подставляли дважды… Не тебя, понятное дело, а того, который Максим Жуков… Ты улавливаешь связь? Как только Максим в интимном месте встречается с некой Екатериной, то через час появляется милиция и вяжет этого самого Максима. Уловил связь времен?
– Нет… Это простое совпадение.
– Ох, и наивный же ты Станислав. Я и сам такой был, но поумнел. Не бывает таких совпадений. Не верю!
– Да я и сам все вижу. Только не хочется про Катю
– Так она тут, возможно, и не при делах. А вот ее муж для нас первый подозреваемый. Напомни его фамилию.
– Щепкин Витя… капитан милиции.
– Капитан? Это, Стас, он тогда был капитаном, а сейчас наверняка полковник… Он тогда Катю твою хотел и решил тебя убрать. Мешал ты ему. Все сходится! Тогда он тебе пятнадцать суток дал, а сейчас расщедрился на пятнадцать лет… Это все, Стас, версия. И не самая хорошая.
– Почему же? Все очень логично. Катя сказала, что собралась с ним разводиться. Вот он от злости, от ревности и ее, и меня… Обоих одним ударом.
– Все так, но это плохая версия.
– Почему?
– Законы жанра нарушаются. В любом детективе самый подозреваемый оказывается в конце невиновным… Надо нам других искать. Вот, например, твой заместитель. Фирма твоя кому досталась?
– Ну, фирма не совсем моя. Хотя, договор так составлен, что Забровский наверняка мою долю на себя перевел и теперь у него контрольный пакет… Неужели это он меня…
– Не думаю, Стас. Он тоже слишком на поверхности лежит. Надо глубже копать… Вот, ты говорил, что Катя на телевидении какую-то передачу готовила? Ты сказал – убойный сюжет. О ком это?
– Про убойный сюжет она сама сказала… У Кати была своя программа. Название очень скромное: «Провинция». В последнее время о думском депутате Афонине. Он из города Дубровска.
– Вот это уже теплее. Депутаты они к своей цели прут как танки. Ради своей цели они на все готовы.
– Не все же такие.
– Согласен, Стас. Не все! Но большинство. А исключения только подтверждают правило… Итак, депутата Афонина делаем первым подозреваемым!
Гуркин начал входить во вкус. На последней фразе он вскочил и начал вышагивать из угла в угол. В глазах появился азарт и предвкушение удачи… Так бывает на рыбалке. С первой поклевкой душа начинает трепетать в ожидании небывалого успеха: или наживку проглотит щука огромных размеров, или, в крайнем случае, случайно заплывший сюда осетр.
– Итак, Афонин это раз. Твой заместитель Забровский это два. Мент Щепкин, муж Екатерины это три… Хорошо, но мало. Давай еще думать… Вот, ты говорил, что сам главный редактор к тебе в камеру приходил? Это, когда ты на пятнадцать суток загремел?
– Не в камеру, а в милицию. Начальник отделения нам для разговора свой кабинет уступил.
– Я помню, Стас, помню. Теперь представь: ты был тогда репортеришка без году неделя. Салага без волосатой руки. И вдруг тебя заметают почти на ограблении. Темной ночью, а еще в составе банды, которая вся сбежала. Что надо было с тобой сделать?
– Уволить.
– Именно! И вдруг сам Семен Петрин, ведущий рупор свободной прессы идет в милицию и уговаривает тебя ехать специальным корреспондентом на Дальний Восток. Срочно ехать! Он даже билеты на поезд принес.
– Да, я как вышел из кутузки через три дня, вещи схватил и на вокзал.
– Именно! Он тебе и часа свободного не оставил. Почему? Не хотел чтобы ты искал тех двоих, кто тебя на нары устроил, тех свидетелей, которых ты якобы бил и грабил… Или он не хотел, чтоб ты с Катей встретился. Главное то, что кто-то убрал тебя на пятнадцать суток, а потом Семен Петрин убрал тебя из Москвы на пять лет… Отлично, есть у нас четвертый подозреваемый… Наверняка еще кто-нибудь есть. Возможно, самый главный… Информации у нас не хватает. Тут чистой дедукцией не возьмешь. Откуда, например, джип появился, который тебя от дачи уводил? Надо его найти… А менты почему так быстро на месте оказались? Кто им скомандовал? Надо выяснить… А те два свидетеля, которые тебя на пятнадцать суток упекли? Они, понятно, роль свою отыграли, а кто этим театром руководил?