Буденный: Красный Мюрат
Шрифт:
Но в любом случае, куда большего доверия заслуживает рассказ Шкуро о том, что он, имея явно недостаточные силы, первым нападать на Буденного не собирался и пошел в наступление только по приказу командования Донской армии, стремясь разбить красную конницу по частям. Шкуро отмечает, что в начале сражения Буденный действовал не слишком умело, бил не кулаком, а растопыренными пальцами. Впрочем, эта тактика могла иметь и свой глубокий смысл, будучи своеобразной разведкой боем, заставлявшей Шкуро использовать свои резервы. А вот насчет того, что буденновцы будто бы не выдерживали столкновения с белоказаками в открытом бою, Андрей Григорьевич явно лукавил. Как ни крути, красные кавалеристы, и в первую очередь буденновцы, разгромили кавалерию
Не только Шкуро, но и другие белые авторы подтверждают, что под Воронежем у Буденного было значительное численное превосходство. По оценке Деникина, конная группа Буденного, усиленная пехотной дивизией 8-й армии, насчитывала 12–15 тысяч. В свою очередь, 4-й Донской корпус генерала Мамонтова насчитывал к 5 октября три с половиной тысячи сабель, но и эти силы были ослаблены отвлечением части их на поддержку Лискинской, так что в группе генерала Шкуро под Касторной оставалось одно время только 1800 сабель 4-го Донского корпуса. 1-я Кавказская казачья дивизия насчитывала 600–700 шашек, не считая полковых пулеметных и других команд, а 1-я Терская казачья – около 1800 шашек (по телеграмме Шкуро). Замечу, что малочисленность белой кавалерии была связана прежде всего с начавшимся процессом разложения кавказских частей и ухода их с фронта.
Егоров оценивал силы буденновского корпуса к 27 сентября в 7450 шашек, 590 штыков, 26 орудий. В это число не включены приданные корпусу 12-я и 16-я стрелковые дивизии, Отдельная кавалерийская бригада и 12-я железнодорожная бригада.
Еще в мемуарах Буденного и Шкуро бросается в глаза, что Буденный не спешил наступать на Воронеж и стремился беречь своих людей. Командиры Гражданской войны не могли позволить себе роскошь больших потерь, так как это грозило подрывом их авторитета и массовым дезертирством. Что интересно, Буденный пытался применить этот принцип и в Великую Отечественную войну, но довольно быстро оказался не у дел.
Полковник Донской армии Ф. И. Елисеев причину поражения белых под Воронежем видел в следующем: «Самое главное в этой трагедии заключалось в том, что генерала Мамантова не было на фронте; генерал Шкуро вернулся в Воронеж только 5 октября, когда уже разыгрался первый и неудачный для казаков фазис боев; и при нем не было его правой руки по операциям, начальника штаба корпуса Генерального штаба генерала Шифнер-Маркевича. С самого начала корпуса действовали без единого руководства и разбросанно».
Вот телеграмма генерала Шкуро на имя генерала Деникина:
«По долгу воина и гражданина доношу, что противостоять Конной армии Буденного я не могу. Эта армия сосредоточена в числе 15 тысяч сабель в районе Грязи – ведет теперь ожесточенное наступление на наши силы. В моем распоряжении имеется около 600 сабель Кавказской дивизии, в настоящее время безлошадной, и 1500 сабель остатки корпуса Мамантова. Остается Терская дивизия моего корпуса около 1800 сабель, с хорошим конским составом, но эта дивизия, по Вашему приказанию, у меня отбирается. Она, в данное время, грузится в вагоны на станции Лиски для отправки в район Таганрога, ради уничтожения действующих там махновских банд. В силу изложенного – даю приказ завтра оставить Воронеж. Генерал Шкуро».
Численность Конармии Шкуро, судя по всему, завышает. Если верить данным Егорова, у Буденного, даже с учетом приданных стрелковых дивизий и Отдельной кавбригады, никак не могло быть более 10 тысяч шашек.
По приказу командования Южного фронта вражеский бронепоезд «Генерал Шкуро», захваченный в качестве трофейного, был назван именем Семена Буденного. Тем самым Буденный был поставлен
Что же касается мысли некоторых представителей белого лагеря, что причиной поражения белой кавалерии под Воронежем стало отсутствие единого командования, то она вряд ли соответствует действительному положению вещей. Согласно мемуарам Шкуро, сломавший ногу Мамонтов отбыл в Донскую область задолго до подхода Буденного к Воронежу, так что единство командования двумя корпусами, донским и кубанским, было обеспечено – оба они подчинялись Шкуро. Однако его войска уже значительно поредели от дезертирства и разложились, получив возможность безнаказанно грабить.
Сама идея Шкуро объединить все казачьи части и двинуть их на Москву была в тот момент неосуществима. По условиям боевых действий невозможно было снять достаточные силы с фронта для рейда к Москве, где было сосредоточено большое количество советских войск. К тому же в том состоянии, в каком казачья конница находилась поздней осенью 1919 года, она уже была неспособна на великие свершения. Фактический разгон Деникиным чересчур самостоятельной Кубанской Рады и репрессии против ее лидеров особенно сильно деморализовали кубанских казаков. К тому же ряды Вооруженных Сил Юга России косил тиф, а санитарная служба там была поставлена хуже, чем даже в Красной армии, также не представлявшей собой образца в этом отношении.
В результате победы под Воронежем корпус Буденного вышел во фланг ударной группы белых, сражавшихся у Орла и Кром. Картину начавшегося в те дни разложения Вооруженных сил Юга России хорошо рисует белый мемуарист Г. Н. Раковский: «Для общей характеристики военного положения, создавшегося на фронте Добровольческой армии, весьма показательна была та обстановка, в которой происходило военное совещание, устроенное по приказанию главнокомандующего 2 ноября 1919 года в Харькове, в штабе Добровольческой армии, возглавляемой генералом Май-Маевским. На совещании, происходившем под председательством Деникина, присутствовали: начальник штаба главнокомандующего генерал Романовский, Май-Маевский с начальником своего штаба Ефимовым, командующий Донской армией Сидорин, генерал-квартирмейстер Кислов и другие. Поезд главнокомандующего, ехавшего в Харьков из Таганрога, опоздал часа на два, и это время Май-Маевский с чинами штаба ожидали генерала Деникина на харьковском вокзале. Обычно весьма шумный и веселый, штаб на этот раз поражал не принадлежащих к его составу общей растерянностью, тревогой и беспокойством, которые были написаны на лицах. На вопрос одного из участников совещания, какова обстановка на фронте, Май-Маевский ответил:
– Ничего себе: удовлетворительная.
Но здесь же, на вокзале, после этого ответа к нему подошел офицер Генерального штаба и стал что-то тихо докладывать. По лицам Май-Маевского и окружавших его видно было, что полученные известия весьма серьезны.
Действительно, в эти часы Добровольческая армия оставляла Курск.
Когда приехал главнокомандующий и все прибыли в штаб, Деникин первым долгом обратился к Май-Маевскому с приказанием доложить о положении на фронте. Все пошли в оперативное отделение. Оказалось, что нет карты. Май-Маевский заявил, что карта находится на вокзале, где, по его предположениям, должно было состояться совещание. Больше часа ожидали участники совещания, пока привезут карту, так как фактически на чинов штаба, на командующего, на все оперативное отделение была только одна карта, которой все и пользовались. На участников совещания эта маленькая, но весьма характерная деталь произвела весьма тяжелое впечатление.