Буденный: Красный Мюрат
Шрифт:
Далее Семен Михайлович опять подхватил беспроигрышную тему белогвардейских агентов и заговорщиков: «Конечно, на этой почве преступная рука и сознательно ведет агитацию. Но мы в искоренении этих преступных элементов уже сделали большой шаг, и сейчас мы все очень рады приветствовать вас, благодарим за приезд, и надеемся, что вы поработаете с нашими бойцами, которые, проводя все время в крови и боях, никого не видят и мало что слышат».
В целом комиссия была удовлетворена разъяснениями, данными руководителями Конармии. «Ну что ж, – подводя итоги, сказал всегдашний миротворец Калинин, – мне кажется, товарищи достаточно подробно рассказали нам
Для острастки командира 1-й бригады В. И. Книгу взяли под стражу. Однако уже 15 октября председатель выездной сессии революционного военного трибунала доложил члену РВС Минину: «Слушание дела 104 лиц 6-й дивизии в бандитизме на основании вашего личного распоряжения отложено». А уже в ноябре Реввоенсовет Конармии принял решение о восстановлении 6-й кавдивизии, да еще с присвоением ей почетного наименование Чонгарской – за отличие в боях против Врангеля.
В своих мемуарах Буденный дал значительно смягченное описание этих событий, всю вину за них возлагая на Центр, плохо снабжавший и пополнявший Конармию, и на все ту же «белогвардейскую агентуру»:
«Утром 8 октября я получил телеграмму Главкома С. С. Каменева. Главком предлагал, изменив маршрут Конной армии, направить ее кратчайшим путем на Берислав, не подавая левый фланг к Днепру, а придерживаясь только данного направления. Указанная ранее скорость марша оставалась в силе.
В тот же день от Главкома была получена вторая телеграмма, из которой мы узнали о том, что в Конную скоро приедут М. И. Калинин, А. В. Луначарский и Н. А. Семашко.
По указанию В. И. Ленина на фронт срочно выехал Главком С. С. Каменев.
К нам продолжали поступать резервы. На пополнение 4-й кавдивизии прибыл 3-й кавалерийский полк. В район Лубны пришло пополнение – 3000 человек без лошадей. По распоряжению Главкома нам доставляли 2000 лошадей из района Москвы, 2000 – из района Орла и 1000 – из Самары.
Погода по-прежнему стояла необычайно холодная, а обмундирование и обувь у бойцов истрепались. Продовольствие и фураж на исходе. Запасы продовольствия и фуража у нас имелись в Елисаветграде, но они предназначались для обеспечения армии на время ее боев с Врангелем, а потому расходовать их мы пока не могли. Немедленно доложив Реввоенсовету Республики, я просил разрешения проводить заготовки на месте, в Лубенском и Хорольском уездах. Перед этим с такой же просьбой я обратился в Наркомпрод Украины. Заготовки вроде бы и разрешили, но на деле Наркомпрод не помогал, а даже мешал. В Полтавской губернии производить заготовку вообще запретил. Одновременно я просил ускорить отправку в район Кременчуга занаряженных по нашей заявке 2000 седел, 2000 шашек и поезда с теплым обмундированием и топливом.
9 октября А. С. Зотов доложил мне об очень неприятном событии, которое встревожило нас и потребовало принятия самых решительных мер. А случилось вот что. В одной из частей (она вышла из боя последней и отставала от основных сил армии) начались беспорядки: некоторые бойцы отказывались выполнять приказы, заявляли, что они и их лошади утомлены, одежда и обувь истрепаны. Обвиняли в этом командиров. Под влиянием белогвардейских агентов, пробравшихся в дивизию, было совершено несколько актов насилия и грабежей. Они же 28 сентября убили военкома 6-й
Получив эти сведения, я тут же направился на место происшествия.
Эта часть пользовалась заслуженной боевой славой. Не раз отличалась она в сражениях на польском фронте. Но, как я уже говорил, враги делали все, чтобы ослабить грозную для них Конную армию. Под видом добровольцев в ее дивизии проникали агенты врага, диверсанты. Им ставилась задача провоцировать погромы местного населения, грабежи, вовлекать в них как можно больше бойцов из числа малограмотных, отсталых в политическом отношении, вынуждать тем самым командование применять к провинившимся репрессивные меры, что могло вызывать озлобление бойцов против командиров. Провокаторы рассчитывали, что падение дисциплины в красных войсках, участие бойцов в грабежах, мародерство подорвут у населения веру в Красную Армию.
Порой белогвардейские агенты, переодетые в нашу военную форму, выступали перед крестьянами как «очевидцы» погромов и грабежей, рассказывали небылицы о якобы чинимых красноармейцами «зверствах».
Агентура врага вела также усиленную подрывную работу среди населения прифронтовой полосы, пробраться в которую лазутчикам не стоило большого труда. В то время, особенно в прифронтовой полосе, органы Советской власти на местах были слабы, а в ряде районов их вовсе уничтожили бандиты. Партийная прослойка в некоторых подразделениях была очень мала, и не потому, что ряды партии не росли. До конца преданные Советской власти коммунисты в бою были всегда впереди, дрались до последнего вздоха, не щадя своей крови и жизни. И значительная часть их выбыла из строя.
Беспорядки в этой части начались еще до выхода ее из боя. В период с 18 по 22 сентября бандиты организовали несколько разбойничьих нападений на мирное население. Все участники этих налетов, боясь наказания за совершенные ими преступления, ушли в бандитские шайки. Выход части из боя еще больше развязал руки преступным элементам. А комсостав не принял решительных мер для пресечения бесчинств.
Командиру части мы не раз указывали на частые случаи нарушения дисциплины. Он тогда заверял:
– Товарищ командарм, на меня и на моих людей можете положиться, как на самого себя. Верно, кое-кто нарушал порядок и дисциплину, но теперь этому конец.
Однако свои обещания командир не выполнял. У него был один, крупный для военного человека, недостаток – мягкость характера. Он сам не отличался высокой требовательностью и, естественно, не мог потребовать этого от подчиненных ему командиров. Когда мы указывали ему на недопустимость либеральничанья, он невесело проводил широкой ладонью по лицу, словно смахивал усталость, и со вздохом говорил:
– Так ведь жаль бойца, Семен Михайлович. Сегодня живет, за Советскую власть борется. А завтра раз – и готов… Погиб.
Слушая его, я нередко думал: «Эх, подведет тебя мягкотелость. Самое опасное, когда свою строгость и чуткость командир подменяет жалостью».
Командование части, чтобы «не выносить сор из избы», умалчивало о происходящем, и члены Реввоенсовета узнали о преступлениях, совершенных бандитами, лишь спустя несколько дней, да и то из других источников, а подробности преступлений выяснились значительно позже (обрисованный здесь «командир части» – это, несомненно, В. И. Книга, так как И. Р. Апанасенко, как следует хотя бы из того же бабелевского дневника, мягкотелостью никогда не страдал. – Б. С.).