Будешь моей, детка

Градцева Анастасия

У меня холодеет в позвоночнике, как будто за шиворот сыпанули льда. Я резко сворачиваю на обочину и торможу там, врубив аварийку.

Закуриваю. Отстраненно отмечаю, что руки подрагивают.

— Так. Еще раз, — севшим голосом говорю я. — Оля собиралась ехать к тебе. Когда это было?

— Ну… — она задумывается, — Может, часа два назад. Оля мне позвонила, спросила, можно ли переночевать, я сказала, что без проблем. Она хотела сразу ко мне ехать, но потом написала, что домой вначале заедет.

И уже из дома написала, что едет ко мне. Но так… так и не приехала.

На последних словах голос девчонки начинает дрожать. И она быстро шмыгает носом.

— Ясно, — я стараюсь говорить спокойно, хотя меня самого потряхивает. — Значит, надо к ней домой ехать, проверять.

— Ты знаешь ее адрес?

— Знаю.

— Скинь мне, — тоном, не терпящим возражений, говорит она. — Я тоже приеду.

— Нет, тебя еще там не хватало.

— Почему?! Я ведь тоже переживаю.

— Если Ник отпустит, приезжай, — бросаю я, прекрасно зная, что никуда он Алису не пустит. Тут же слышу в ответ короткое ругательство.

— Алис?

— Что?

— Спасибо.

И кладу трубку.

Звоню Нику, звоню Владу. Коротко обрисовываю ситуацию. Один обещает подъехать через полчаса, другой совсем рядом с Олиным адресом и будет совсем скоро.

Я говорю спокойно, рассудительно, я прикидываю разные варианты, я еду быстро, но аккуратно, чтобы не попасть в аварию. Я делаю все это, а внутри у меня такая дикая паника и такой жуткий страх, что просто пиздец. Я знаю, что не справлюсь с этими чувствами, поэтому просто запираю их внутри, не давая им выхода наружу. Консервирую.

А еще запрещаю себе думать о том, что могло случиться с деткой. Иначе меня просто разорвет на части от ужаса, и я не смогу ничего сделать. Не смогу ее найти.

Подъезд я вспоминаю сразу, а вот номер квартиры вылетел из головы напрочь. Захожу вместе с какой-то женщиной, поднимаюсь по лестнице, внимательно осматриваясь на каждом этаже. Вот! Точно! Этот коврик и эта надпись на стене. Значит, здесь.

Звоню в дверь.

— Пап, ты че ключи опять забы… Блядь, — брат Оли осекается.

Стоит, смотрит на меня как на привидение, а в его глазах плещется страх.

Дикий, гнилой, животный страх, который не возникает просто от того, что ты случайно открыл дверь малознакомому человеку.

Сука, он мне с самого начала не понравился. Тупой, слабый и трусливый. Такие на все готовы, лишь бы своя шкура целой осталась.

— Где Оля? — я прохожу в квартиру и сразу хватаю его за грудки. — Где она?!

— Я не знаю, — огрызается он, щеря зубы. — Это ж с тобой она живет, ты ее и паси.

— Она была здесь недавно, верно? — я грубо встряхиваю его, чтобы не тормозил с ответом.

Он на мгновение замирает, глаза начинают бегать.

Явно будет врать.

— Я знаю, что Оля приезжала сюда, — я еле сдерживаюсь, чтобы не вмазать ему по тупой трусливой роже. — Где она сейчас? У нее не отвечает телефон.

— Я не знаю! Чего ты до меня доебался! — кричит он визгливо, но я вижу: знает.

Сука. Какая же мерзкая сука у нее братец.

Швыряю его в стену, а сам отвечаю на телефонный звонок:

— Да, Влад. Шестьдесят восьмая, звони в домофон, открою.

А потом ухмыляюсь парню, который сейчас похож на забившуюся в угол крысу.

— Сейчас сюда еще придет мой друг. Как думаешь, вдвоем нам удастся заставить тебя говорить? На каком сломанном пальце ты расскажешь, где твоя сестра?

— Ты ж не будешь так делать… ты приличный… ты просто пугаешь, — бормочет он, отчаянно мотая головой. — Ты же не отморозок.

— Правильно. Отморозок здесь ты. А мне просто надо найти Олю. Где она?

— Я же уже сказал! Я не зна…

И я наконец бью так, как давно хотел. И чувствую только мрачное удовлетворение, когда он сплевывает кровь вместе с парой зубов.

Но помогает, как ни странно, не это, а появление Влада. Тот даже не делает ничего, просто вырастает горой мышц на пороге квартиры и смотрит на мелкого ублюдка своей мрачной хмурой рожей. Так смотрит, будто обдумывает, как именно будет его расчленять.

И тот ломается. Размазывает по лицу кровь, сопли и слюни и быстро говорит, что у него не было выхода… что ей никто не причинит вреда, только попугают…что надо просто заплатить денег и ее сразу отпустят…

Я не выдерживаю и бью еще раз.

— Где они ее держат?

— Я не знаю!

— Звони спрашивай.

— Они не скажут!

— А ты придумай. Или у тебя пальцы лишние?

Он торопливо набирает номер и заискивающе лепечет в трубку:

— Ну как там? Все в порядке?

Меняется в лице.

— Давайте я приеду и уговорю ее. Я смогу! Правда!

Снова молчит и слушает.

— Куда? Да, понял.

И громко и отчетливо называет адрес, явно повторяя его за кем-то в трубке.

Оля

Хочется пить. Во рту кляп. Какая-то тряпка, пахнущая затхлостью.

Очень сильно гудит голова.

Руки снова связаны, ноги тоже. Правая нога перетянута сильнее, я ее почти не чувствую.

Дверь в комнатушку, где я лежу, закрыта не полностью: видна узкая полоска света и слышны голоса.

Грубые мужские голоса, которые совершенно будничным тоном говорят страшное. Говорят о том, что со мной надо сделать. А ведь они не знают, что я их слышу, значит, это не для того, чтобы меня напугать. Значит, это на самом деле…