Будешь моей, детка
Шрифт:
Чтобы не думать об этом, пытаюсь вспомнить… да хоть что-нибудь вспомнить. Но в голове пусто и гулко, как в бочке. Вдруг откуда-то всплывают стихи, которые я учила когда-то в школе. Просто какие-то строчки. Без начала, без конца.
«…по дороге зимней, скучной тройка борзая бежит…Колокольчик однозвучный утомительно гремит…»
Как там дальше? Не помню.
Зачем-то повторяю их еще, и еще раз.
В дверь стучат. Звук тяжелый, гулкий, как будто дверь сделана
— Кто там, блядь?
— Да это брат этой шмары.
— Нахуя он нам?
— Обещал мозги ей на место поставить.
— Да я, бля, сам ей все поставлю.
— Слышь, ты и так уже ей товарный вид подпортил. Нахуя ее было бить?
— А нахуя она выебывалась?
Стук повторяется. А потом звук шагов.
— Кто? — снова орет тот голос, который говорил, что меня не надо было бить.
— Это Серега. Васильев, — слышу я торопливый, какой-то испуганный голос брата.
Господи, это правда он.
Мразь.
Если он подойдет ко мне, я плюну ему в лицо. Даже если это будет последнее, что я сделаю.
Лязгают замки, скрипит дверь, я слышу грубоватый смех, слышу, как говорят что-то про битую рожу, про деньги…
А потом вдруг звуки выстрелов, крики, шум.
— Лежать, суки! Руки за голову!
Я ничего не понимаю.
Это полиция? Это другие бандиты?
Меня будут убивать?
А в голове все крутится, словно заевшая пленка, что-то про колокольчик, который утомительно гремит…
— Оля!
Это не может быть голос Тимура.
Просто не может быть.
Я схожу с ума? Да, я совершенно точно схожу с ума.
— Оля! Твою мать. Оля…
Господи, это и правда он! Это Тимур, который каким-то волшебным образом нашел меня!
Он здесь!
Я что-то мычу сквозь тряпку, ерзаю, а он бросается ко мне, вытаскивает кляп из моего рта и рычит. Рычит, словно зверь, когда натыкается на связанные руки и ноги. Пытается их разорвать, но тянет так, что становится больно.
Я поскуливаю, как щенок, а говорить не могу. Не получается. Только плачу, плачу, плачу…
— Я их убью, детка. Я их убью, — как заведенный повторяет Тимур. — Обещаю. Не плачь. Только не плачь. Блядь, у меня даже разрезать нечем…
В комнате вспыхивает резкий свет, я непроизвольно зажмуриваюсь, а когда открываю глаза, вижу высокого мужчину с седыми висками. Лицо узкое, скуластое, глаза холодные и равнодушные. В руках пистолет.
— Жива-здорова? — спрашивает он, внимательно глядя на меня.
— Вроде, — хрипло говорит Тимур. — Игорь Валентинович, дайте нож. У вас точно есть, я видел.
— Держи.
Тимур осторожно перерезает веревки, и правую ногу сразу начинает
— Я позвонил в полицию, — сообщает тот, кого Тимур назвал Игорем Валентиновичем.
— Через сколько они будут?
— Я бы сказал, минут через пятнадцать-двадцать.
— Нам надо уехать до этого времени? — спрашивает чей-то мужской, смутно знакомый голос. Я поворачиваю голову и вижу Влада, который смотрит на меня с непроницаемым лицом.
Надо бы удивиться тому, что он тут делает, но у меня на это просто нет сил,
— Да. — кивает Игорь Валентинович. — Надо будет уехать.
— Влад, — бросает ему Тимур. — Отнеси Олю в машину, Ник уже должен был подъехать к воротам.
— Ок, а ты?
— А у меня здесь есть еще дело, — говорит Тимур, и его губы искривляются в жуткой усмешке. — Обсудить надо кое-что с этими ублюдками.
— Тимур! — у меня вдруг прорезается голос. Тонкий, сиплый, но голос. — Я никуда не… без тебя… не уходи…
— Я скоро вернусь, детка, — он целует меня, а потом кивает Владу, и тот подхватывает меня на руки. — Скоро.
И вместе с этим жутковатым Игорем Валентиновичем выходит из комнаты.
Влад молча закрывает мне ладонью глаза и несет куда-то. Меня колотит, подташнивает, мне становится холодно — кажется, мы уже на улице — а потом вдруг обволакивает теплом и незнакомым запахом. Машина?
Влад убирает руку с моих глаз.
Да, это машина. Но не Тимура.
А чья?
Ника. Точно. Ника Яворского.
— Клади ее сюда, на сиденье, — командует Ник. — Целая же, да? Блядь, слава Богу. Реально. Успели. Сейчас Алиске позвоню, что все в порядке. В больницу или домой везем?
— Соболь сейчас вернется и скажет, — отвечает Влад.
— Не надо в больницу, — бормочу я за пару секунд до того, как все заволакивает черным, и я снова теряю сознание.
Просыпаюсь я в плотной темноте вокруг и в полной тишине, и на секунду мне кажется, что я все еще в той комнате без окон, где за дверью мои похитители.
Вскрикиваю, дергаюсь, но тут же чувствую уверенное касание жёсткой ладони и слышу знакомый хриплый голос:
— Тише, детка. Лежи спокойно, не подскакивай: у тебя тут капельница.
Вот теперь я замечаю и закрепленную пластырем иголку в вене, и зеленые огоньки каких-то приборов, и непривычно твердый и плоский матрас, а главное — силуэт Тимура, сидящего у моей кровати.
— Я… где?
— Ты в больнице. Все хорошо. Я тут.
— Ты не уйдешь? — по-детски жалобно спрашиваю я.