Будет День

Намор И. А.

Глава 2. Среда тринадцатое

Хронометраж

13.02.36 г. 06 ч. 00 мин.

По идее, должен бы звучать Бетховен или еще кто из "той же оперы" — Гайдн, или Глюк, или вагнеровский "Полет валькирий" — но в немецко-фашистской башке Баста фон Шаунбурга куролесил Моцарт со своей Eine Kleine Nachtmusic, и под эту неслышную миру музыку Олег проснулся, встал с постели и начал этот день.

"Среда тринадцатое… Это же

надо! Хорошо хоть не пятница…"

Он тщательно побрился, принял холодный душ, намеренно взводя нервы в положение "товсь", выпил чашку крепкого черного кофе и только тогда стал одеваться. Брюки, ботинки и свитер, предназначенные для этого дня, куплены в разных магазинах и в противоположенных частях города. Вместо пальто Олег надел сегодня потертую кожаную куртку, в ней одинаково удобно будет и бегать и стрелять: один пистолет — "четырёхсотую" "Астру" — засунул за ремень брюк под свитером, а другой такой же висел под мышкой в кобуре. Очки с обычными стеклами без диоптрий, накладные усы и темный парик с кепкой довершали его сегодняшний наряд.

"Вполне!" — Олег кивнул своему отражению в зеркале, проверил запасные магазины в карманах, и вышел из дома.

Через полчаса он затормозил около гаража, где дожидалась своего часа "машинка бога войны", припарковавшись неподалеку, обошел авто, попинав шины, и направился к двери.

— Это я, Шульце, — ответил он, когда на аккуратный стук из-за двери осведомились, кто это и что этому кому-то понадобилось в половине восьмого утра?

— Ну? — спросил Олег по-немецки, когда Кольб открыл дверь. — Вы готовы?

— Д-да… — выглядел поганец неважно: бледен как полотно, глаза тусклые, нижняя губа подрагивает.

"Не боец… Но с другой стороны…"

— Не надо бояться, — сказал Олег, стремительно превращаясь в фон Шаунбурга. — Вы же мужчина, дружище. И я все время буду рядом.

— Я не боюсь, — голос усталый, хриплый.

"Будем надеяться".

— Я в этом не уверен, — улыбнулся Олег, закуривая.

— Вы можете на меня положиться.

Боже, как жалобно прозвучало это заверение!

"Детский лепет… Но тебя, парень, никто силком в нацисты не тянул, не так ли?"

— Как там наш клиент? — спросил Олег, переходя к главному.

— Он спит, — промямлил Питер Кольб, и по его виску скатилась капля пота.

— Ну, раз спит, значит, жив, — усмехнулся Олег и положил руку на плечо собеседника.

— Жив, — как эхо повторил его последнее слово Кольб.

— Хорошо, — кивнул Олег, но руку с плеча Питера так и не снял. — Вы помните, что надо делать?

— Д-да… — выдавил из себя "подлый нацистский наймит". — Подъехать, остановиться, заглушить мотор, поставить на стояночный тормоз и уходить.

— Но не бежать! — поднял вверх палец Олег. Он снял-таки руку с плеча Кольба и мог теперь жестикулировать.

— Не бежать, — согласно кивнул Кольб.

— А где остановиться? — этого задохлика следовало проверять все время, — доверять такому, это, знаете ли, верх несерьезности.

— Там, где вы мне скажете, — пролепетал Кольб.

— Верно! — Олег снова положил

руку на плечо Питеру Кольбу и заглянул ему в глаза. — Никакой отсебятины, дружище, а то яйца оторву и заставлю съесть. Ты мне веришь?

— Д-да…

— Вот и славно, — оскалился Олег, не разрывая, впрочем, зрительного контакта. — Нигде не останавливаться. Ехать аккуратно. Остановиться точно напротив двери кафе или, если не получится — напротив витрины. Я буду ехать за вами и подберу метрах в ста от авто. Но, умоляю, Питер, не заставляйте меня быть жестоким!

13.02.36 г. 10 ч. 23 мин.

— А вот и наш друг, — Ольга сказала это настолько спокойно, что Виктор даже головой покрутил, но, разумеется, мысленно. А она… То ли, и в самом деле, нервы у нее железные, то ли актриса такая, что в образе даже о страхе забывает. Чужая душа — темный лес! Но с другой стороны: не психует, не мандражирует, — за одно это ей спасибо полагается. Любая другая уже головой об стену в истерике билась бы. А этой все нипочем.

"Неординарная женщина… Есть женщины в замках альпийских! — О! Почти Некрасов", — нервно ухмыльнулся Федорчук.

А между тем, месье Рур раскурил трубку и подошел к краю тротуара, лихорадочно высматривая такси. Но, как назло, машин на улице было мало, и ничего похожего в поле зрения не попадало. Во всяком случае, вот так вот, сразу. Виктор оглянулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как отъезжает от тротуара коричневый "Барре" Сергеичева.

— Такси! — крикнул журналист и помахал в воздухе длинным черным зонтиком. — Такси!

— Будет тебе такси, только не голоси! — по-немецки сказала Ольга и закурила, наблюдая, как подкатывает к клиенту загримированный черт знает под кого и уже совершенно не похожий на себя Степан.

— Тебе его не жаль? — спросил Виктор, аккуратно трогая угнанный накануне Олегом шестицилиндровый "Делаэ 135".

— Ты знаешь, Витя, — по-русски ответила Ольга. — Я вчера встретила на улице Дали и Магритта.

— Того самого? Сальвадора? — Виктор увидел темный Ситроен "Traction Avant", пристроившийся за такси "Сергеичева" и одобрительно кивнул. Ну что ж, никто ведь и не считал товарищей чекистов дураками. Ведут клиента. Причем ведут издали, чтобы заметить хвост, если и когда он вдруг возникнет у приятеля товарища маршала. Но они такой вариант, к счастью, предусмотрели, и Виктор держался "очень позади", но и Матвеев следил, чтобы его ненароком не потеряли.

— Того самого? — спросил Федорчук.

— Да.

— Круто! А Магритт? Фамилия знакомая, но вспомнить…

— Он художник сюрреалист такого же уровня, что и Дали, а, может быть, и выше. Дело вкуса.

— Ага, — сказал Виктор, чтобы что-нибудь сказать. — А ты его, стало быть, в лицо знаешь.

— Моя сестра защитила диссертацию на тему "Магический реализм Магритта и движение Сюрреализма", а я ее редактировала.

— И к чему ты его вдруг вспомнила? — вот тут и сомнений быть не могло. Наверняка, этот Магритт не просто так к разговору приплелся.