Будет День
Шрифт:
Разумеется, никуда Олег не уехал. То есть не уехал сразу, как сказал давеча. И сам не захотел, и "обстоятельства" не позволили, потому что ко всем компаньонам вместе и к каждому в отдельности пришло теперь понимание, что если они до сих пор живы, то это скорее случайность, чем закономерность. А посему три следующих дня были плотно заняты — с утра до вечера — "составлением планов" и "утрясанием деталей". Без тщательной проработки соваться в пекло никому больше не хотелось, тем более что никакого особого "батьки" им по рангу не положено. Оставалось самим о себе позаботиться. Вот и заботились. Выметались с утра пораньше, то есть сразу после завтрака "на природу" — в беседку на высоком берегу реки — и устраивали там пикник до самого обеда. Термосы с кофе и чаем, коньячок — но в разумных пропорциях — сигареты, шоколад, то да се.
Сидели,
И это тоже требовало времени и внимания, тут, как ни крути, кроме самих себя любимых, никого, кому можно было бы доверить главное, в природе не наблюдалось. А значит, следовало привыкать друг к другу, притереться, учиться наново, если уж не любить — чувства чувствами, как говорится — то хотя бы терпеть. Но, слава богу, люди они все взрослые, обремененные кое-каким жизненным опытом, а потому и с задачей этой справились — пусть и в первом приближении — совсем не плохо. Во всяком случае, уже то хорошо, что ситуацию все понимали правильно и никаких иллюзий по ее поводу не питали. Аминь.
А в дорогу отправились несколько позже, но не ранее, чем обговорили и четко определили свои планы — общие и индивидуальные — на ближайшую перспективу, согласовав заодно и способы связи, тактику, и главное — стратегию. Очень важно — можно сказать критически важно — было понять, чего каждый из них хочет от будущего, как его видит, это будущее, и каким образом предполагает до оного добраться. И "усреднение" этих вот планов, их откровенное обсуждение, и достижение консенсуса, так любимого первым и последним президентом СССР, который, надо сказать, еще и на свет не родился, кажется, вот это все и было, если трезво рассуждать, и ключевым итогом "встречи в верхах" и самым трудоемким ее результатом. Это ведь только наивные люди могут поверить, что у пяти взрослых людей — трое из которых мужчины, а двое — женщины — имеется, может существовать полное и окончательное единство взглядов. Бог им в помощь этим романтикам, и флаг в руки, а в жизни такого нет, и быть не может.
Разъехались, и в "домике в Арденнах" стало тихо и даже как-то одиноко. Но, с другой стороны, если их всех и занесло в нынешнее "теперь", то не ходить же им из-за этого строем, как юным пионерам. У каждого свои планы, свои дела и дороги, которые то ли мы выбираем, то ли они выбирают нас.
Ольга, изящно взмахнув на прощание ручкой, затянутой в бордовую лайку, уехала первой. Она предполагала, сменив два поезда, добраться до Парижа, и уже оттуда отправиться в Швейцарию, где у Кайзерины Альбедиль-Николовой остались какие-то нерешенные "с вечера" дела. Впрочем, долго болтаться в Женеве и Цюрихе она не предполагала, пообещав появиться в Париже так скоро, как только сможет, — "мне надо еще в Вену и Мюнхен заскочить…" — чтобы поработать с Таней над сценическим образом и завершить для Степы серию статей о Балканах и СССР.
В тот же день "домик в деревне" покинули и Матвеев с Ицковичем. Олег вернулся в Бельгию, чтобы уже оттуда выехать поездом в Берлин. А Степан предполагал вылететь из Брюсселя в Лондон, и далее — поездом в Эдинбург, где у Гринвуда нашлись дела, связанные с нежданно-негаданно упавшим на него наследством. Ни характер этого наследства, ни точный его размер — известны не были, и именно поэтому с имущественными правами следовало разобраться как можно быстрее. А вдруг тетушка Энн — двоюродная сестра покойного сэра Гринвуда оставила своему племяннику что-нибудь более ценное, чем груда замшелых камней, гордо именуемая родовым замком каких-нибудь там "Мак-Что-то-С-Чем-то", за одним из которых она и была замужем последние двадцать пять лет? Денег на все великие планы "компаньонов" по преобразованию текущей исторической реальности требовалось немало, а взять их было неоткуда. Могло, разумеется, случиться и так, что Энн Элизабет Элис Луис Бойд ничего кроме долгов по закладным и "Лох-Какого-то" озера с "примыкающим склоном горы" Степану не оставила. Но и в этом случае, выяснить данный нерадостный факт лучше сейчас — пока еще есть время — чем потом, когда времени на все эти глупости уже не будет.
"Заговорщики"
"Как ты стоишь? Ну как! Как ты стоишь? Спину прямо держи, спину!" — иногда Виктору хотелось заорать, но орать нельзя, и даже прежде чем просто что-то сказать, следует хорошенько подумать и посчитать до десяти. И глубоко вдохнуть, и длинно выдохнуть.
Когда встал вопрос, кто будет помогать Татьяне, — "стать "Эдит Пиаф", никак не меньше", — все дружно посмотрели на Федорчука. То есть, и вопроса не возникло, — все само собой решилось. А кто еще? Все, понимаешь ли, заняты неотложными делами, и только Виктор как бы "безработный", потому что живой труп. Французская полиция и контрразведка до сих пор ищут тело, но вряд ли найдут. "Фашисты" это дело замутили так тщательно, что концов не разберешь. И оно вроде бы хорошо: его потеряли и энкавэдешники, и белогвардейцы, и живого уже не ждут. Тем легче возникнуть из небытия новой личности, никоим образом не связанной с сомнительной во всех отношениях фигурой Вощинина. Это "раз". А на "два" у нас музыкальный слух и музыкальная школа за плечами. "И за годами", — если честно, потому что, когда она была та школа и где? Ну а "три" — это святое. Это "третье" Виктор, как и все прочее в своей жизни, выстроил своими руками. Терпеть не мог дилетантов и себя таковым видеть не желал. А посему работал над собой почти целый месяц, — как маршала грохнули, так и начал. Но и задача, опять же, не представлялась особенно заковыристой. Имеется в наличии красивая женщина (одна штука), наделенная от природы — или бога, кому что нравится — неплохим голосом и хорошим музыкальным слухом. Задание: надо сделать из нее диву. В лихие девяностые, да и в умеренные двухтысячные при таком сочетании личных качеств и в присутствии подходящего "папика" выйти в звезды, что два пальца… В общем, не бином Ньютона. У них, правда, не нашлось, скажем так, подходящего "мецената", но зато имелись собственные средства, а довоенные цены не чета эпохе государственного капитализма. И расценки другие, и технические возможности не доросли. А уж репертуар у барышни складывается такой, что пальчики оближешь!
"Но, разумеется, не те, которые "обасфальтил", — хмыкнул про себя Федорчук, подытоживая "разбор полетов".
То есть, изначально задача трудной не казалась, и Виктор даже не задумался ни разу, а зачем, вообще, Цыц этот балаган придумал? Какого, спрашивается, рожна понадобился Олегу такой вертеп? Но мысль эта, увы, посетила его усталую голову несколько позже. А в начале начал миром правил "Энтузиазм Масс", и Виктор Федорчук был пророк его и верный адепт.
Что нам стоит дом построить… Мы рождены, чтоб что-то там и с чем-то… И, разумеется, сакраментальное: Будет день, и будет песня…
И вот день настал и принес с собой одни сплошные разочарования. И легкая пробежка обернулась выматывающим нервы и силы марафоном.
"Как там сказал "наш фашист" ихнему… Штейнбрюку? Если не в певицы, то только в бляди? Верно замечено, партайгеноссе! Очень верно…"
Его сбивала с толку ее внешность. Красивая девочка, но… Вот в этом-то "но" вся проблема. Очень трудно все время держать в голове, что форма отнюдь не всегда отражает содержание. А за внешностью молодой — порой казалось: излишне молодой — а потому и простой, легко угадываемой французской комсомолки скрывался человек с совершенно другим жизненным опытом, иным — сильным и отточенным — интеллектом, и незнакомыми, принципиально не угадываемыми эмоциональными реакциями. А еще, у опытной — самостоятельной и вполне состоявшейся — женщины на все, и на вокал в том числе, имеется собственная точка зрения. Но ведь и Виктору свое мнение — не чужое.
И так день, и другой, и третий. Пять дней… "Полет нормальный", шесть… А вокруг идиллия и полное "благорастворение воздухов", буколические пейзажи, западноевропейская "сладкая" весна, и стремительно сходящий с ума мир за обрезом горизонта. Во всяком случае, если верить радио и добирающихся до них с суточным опозданием газет, тихая Европа начинала напоминать бордель, объятый пожаром во время наводнения. Но, наверное, такой она тогда и была, старушка Европа. Во Франции Народный Фронт, там капиталисты и штрейкбрехеры, коммунисты и правые, и бог знает, кто еще, а в Чехословацкой республике война, и в Германии психоз: Гитлер грозит, но никому не страшно, а зря. А в Англии…